Бывший офицер МНЕС - о "замороженном конфликте" РФ и Грузии

"Успех миссии - в том, что ничего серьезного там не случилось, хотя это звучит не так уж и привлекательно", - подводит итоги своей работы в Грузии Ханс-Хайнрих Шнайдер (Hans-Heinrich Schneider). До недавнего времени он возглавлял один из трех полевых офисов миссии наблюдателей Евросоюза в Грузии (МНЕС). Ее цель - способствовать стабилизации ситуации в регионе после конфликта вокруг самопровозглашенной республики Южная Осетия в августе 2008 года. В интервью DW Шнайдер, который сейчас живет в бывшей столице ФРГ Бонне, поделился личным мнением о ситуации в пограничном районе между Грузией и Южной Осетией.

DW: Миссия Евросоюза носит наблюдательный характер. Значит ли это, что вы никогда не пытались становиться посредником между конфликтующими сторонами? Есть ли какая-нибудь история, наиболее ярко характеризующая повседневную жизнь людей в регионе?

Ханс-Хайнрих Шнайдер: Представьте: в доме, который мы у нас в Бонне сразу же выставили бы под снос, живут три поколения одной семьи. И все три поколения зависят от одной коровы, которая в какой-то момент переходит границу. И вот вам человеческий аспект миссии: в этот момент во двор дома въезжает наша машина, и кто-то из членов семьи кричит: "Это ЕС, они помогут".

Но мандат миссии - исключительно мониторинг, наблюдение за происходящим и информирование руководства в Брюсселе и странах ЕС. Именно оно будет принимать решения. Сама миссия не может реализовывать какие-либо проекты. Но эта конкретная семья возлагает на нас надежду. Насколько я могу для этого использовать свой мандат, мои каналы связи, например контакты с российскими пограничниками, которые говорят, что независимая Южная Осетия пригласила их защищать границу, которую мы никогда не признаем, но которая существует в реальности? И тогда приходилось говорить их командиру: "Мой дорогой Коля, ты можешь как-то помочь? Повлияй на осетин, чтобы корова вернулась".

- Семья-то получила обратно свою корову?

- Да!... Видите ли, миссия находится в регионе уже почти 10 лет. И успех в том, что ничего серьезного с тех пор там не случилось. Может, это не всегда то, чего ты лично ожидаешь, участвуя в такой миссии, и не очень привлекательно звучит в интервью журналистам, - но это тоже успех, и это надо прочувствовать.

- Правда ли, что в те годы периодически совершались попытки сдвинуть границу с югоосетинской стороны глубже на территорию Грузии?

- Я улыбаюсь, потому что думаю, что вы стали жертвой грузинской пропаганды. Надо понимать, что граница - мы ее называем ABL, administrative boundary line, "административная пограничная линия", грузины - "оккупационной линией", а осетины - "госграницей" - основывается еще на изданных Генштабом картах административных границ СССР 1984 года. Были разные издания и редактуры, конечно, но суть примерно одна. Просто Грузия не хочет признавать эту линию - по понятным политическим причинам. С 2009 года военнослужащие российской армии заняли позиции согласно этим старым картам и постепенно превратили их в границу.

Приведу один пример: самая южная часть шоссе между Тбилиси и Гори по направлению к Батуми. ABL проходит там на расстоянии в 200-300 метров от трассы. Россияне или осетины поставили там зеленые щиты: "Внимание, государственная граница". Поначалу они находились в глубине территории, а позже их поставили непосредственно на границе. Какой был крик!

На самом деле для конкретного фермера, который рядом на поле работал, это проблема. Мы, немцы, с нашим опытом жизни в разделенной Германии, сказали бы так: поговорите об этом конкретном участке границы, добейтесь того, чтобы этот фермер мог работать на своем поле. Грузины говорят: нет, это сепаратисты, мы не будем с ними вести переговоры. Я лично тоже считаю, что не надо ничего дарить, но если можно чего-либо добиться для своего населения, то надо начинать разговаривать с другой стороной, как бы ты ее ни называл: сепаратисты, враги, воры...

- Весной 2008 года НАТО открыла для Грузии перспективу членства в альянсе. Потом была война. Некоторые считают, что Запад бросил Тбилиси, не оказав военной помощи, другие, наоборот, уверены, что США и ЕС могли более решительно дать Тбилиси понять, что не следует пытаться силой вернуть контроль над мятежными регионами. Как считаете вы?

- Думаю, что Запад сделал много шагов, но все - нерешительно. Приезжали Кондолиза Райс (тогдашняя госсекретарь США. - Ред.) и, кажется, Франк-Вальтер Штайнмайер (тогдашний министр иностранных дел ФРГ. - Ред.). Бессмысленно сейчас говорить о том, кто был первым: невиновных в том конфликте нет. Подготовка Грузии к военному решению территориальной проблемы сегодня бесспорна. Многочисленные американские советники могли бы предупредить: "Дорогой президент Саакашвили, у вас имеется прекрасный опыт бескровного возвращения контроля над Аджарией. Да, кровавая война в Абхазии делает ситуацию сложнее, но путь к мирному решению еще открыт. И уж тем более открыт путь примирения с Южной Осетией. Вы можете делать всё, но только не применяйте оружие. Иначе вам не увидеть ни членства в НАТО, ни экономических выгод от партнерских программ с Западом". Но шанс сказать это прямо был тогда упущен.

- На саммите в июле этого года члены НАТО подтвердили, что в будущем у Грузии имеется шанс вступления в альянс. Как вы оцениваете этот шанс?

- Я считаю, что, исходя из самих принципов НАТО, это немыслимо. Да, важно открыть для Грузии перспективу вступления, но на пути в альянс страна должна решить еще очень много проблем. С неконтролируемыми границами, с нерешенным территориальным вопросом государство не может стать членом НАТО. Вместе с тем заявить сегодня о невозможности вступления означало бы отнять у людей надежду и осложнить их новые шаги в правильном направлении.

- Конфликт вокруг Южной Осетии и Абхазии считался "замороженным". В 2008 году на пять дней он вспыхнул. Сегодня это снова "замороженный конфликт"?

- Хотя это и не является позицией Евросоюза, лично я действительно считаю его "замороженным конфликтом".  И собственно, все довольны таким положением дел - имею в виду крупных игроков на мировой арене. Простой пример: если изрядно выпивший осетинский сепаратист захочет взять в руки оружие и путем угроз отобрать у соседа трактор, он не сможет это сделать, так как организованная военная сила, как бы я к ней ни относился, осуществляет патрулирование границы и не допускает столкновений. С моральной стороны присутствие этой военной силы неправильно. Ей там делать нечего. Но в реальности эта сила не допустит такой конфликт. Она обеспечивает стабильность. Это и приводит меня к мысли о "замороженном конфликте".

Смотрите также: