Война, о которой не принято вспоминать

Сначала это называлось "некоторые меры по укреплению правопорядка на Северном Кавказе", потом - "операция по восстановлению конституционного порядка", потом – "контртеррористическая операция". Формулировок было много, главное - не проболтаться и не сказать, что в Чечне идет война. Любимую присказку позднего СССР - "лишь бы не было войны" - и советское, и, как оказалось, постсоветское руководство истолковывало так, что можно просто не называть войну войной, как будто это что-то меняло.

Война, которую не называют войной. Война, в которой одна из сторон не решалась даже сказать вслух, с кем воюет. Сначала говорили, что с незаконными формированиями, потом - с террористами. На самом деле воевали с Чечней, с целой республикой, успевшей за три постсоветских года стать если не независимым государством, то, по крайней мере, отдельной от России территорией - настолько отдельной, что, чтобы доказать, что это не так, России потребовалось вводить в туда танки.

Победила кадыровская Чечня

Сейчас Чечня, возглавляемая Рамзаном Кадыровым, стала образцовым регионом путинской России. Кадыров - самый влиятельный и самый популярный региональный лидер, и даже недавние бои в Грозном никак не поколебали сложившегося положения вещей.

На таком фоне неудобно даже вспоминать о том, как 20 лет назад танки Северо-Кавказского военного округа пересекли границу Чечни - иначе придется задавать слишком много неудобных вопросов, в том числе главный: если война действительно закончилась, то кто в ней победил? Сорокалетние ветераны чеченской войны не чувствуют себя сегодня ни героями, ни, тем более, победителями. Если ты воевал в Чечне - скажи спасибо, что живой, и больше ничего.

На победителя сейчас похожа как раз кадыровская Чечня с ее золотыми лимузинами, мраморными мечетями, небоскребами и обожаемым лидером. Вероятно, поэтому официальной версией двух чеченских войн стала как раз "кадыровская", согласно которой чеченский народ совместно с российским государством победил на территории республики мировой терроризм, не имеющий никакого отношения к чеченцам и поддерживаемый из-за рубежа.

"Обама, Меркель и их сообщники"

Самый свежий пример - выступление спикера чеченского парламента Дуквахи Абдурахманова после боев в Грозном 4 декабря: "Мечтам Обамы, Меркель и их сообщников никогда не сбыться, пока на защите интересов России стоят наш национальный лидер, президент Владимир Путин и его ближайший соратник глава Чечни, герой России Рамзан Кадыров".

По итогам грозненских боев Рамзан Кадыров распорядился уничтожить дома родственников тех, кто, предположительно, участвовал в этих боях. Приказ исполнен, фотографии сожженных домов опубликованы. В российском законодательстве нет ничего по поводу того, что кто-то имеет право сжигать чьи-то дома, но Россия уже привыкла, что Чечня стоит выше любого законодательства.

Ту Чечню, в которую Борис Ельцин вводил танки, называли криминальным анклавом. Как назвать нынешнюю Чечню, не знает, наверное, никто, но ее положение в России Владимира Путина в любом случае очень сильно отличается от положения любого другого региона. Полуфеодальная тоталитарная моноэтническая Чечня - ее настоящее зловеще, а будущее туманно.

Урок если не для России, то хотя бы для Украины

Сама формулировка "российско-чеченские отношения" по меркам сегодняшней России звучит крайне неполиткорректно, но по-другому ведь не скажешь, и российско-чеченские отношения в эти 20 лет - да, они вот такие, и в них в равной мере укладываются и Грозный 2000 года, больше похожий на Сталинград, и Грозный нынешний, весь закатанный в мрамор за счет, как сказал однажды Рамзан Кадыров, самого Аллаха.

А если смотреть шире, то российско-чеченские отношения - это непрерывный более чем двухсотлетний конфликт, в котором верх берет поочередно то одна, то другая сторона. Обе чеченские войны последнего двадцатилетия были просто продолжением бесконечной истории, частью которой были и остаются и сталинская депортация чеченцев в 1944 году, и те кавказские войны, о которых писал еще Толстой.

В последние годы русские националистические организации граничащего с Чечней Ставропольского края несколько раз добивались установки памятников генералу Алексею Ермолову. Знаменитый в 19-м веке усмиритель Кавказа стал для многих на российском юге символом нынешнего русско-чеченского противостояния, перспективы которого никак не зависят ни от высоты грозненских небоскребов, ни от лояльности Рамзана Кадырова Владимиру Путину.

В этом году риторика "антитеррористической операции" на фоне реальной войны зазвучала уже в совсем другом постсоветском регионе. Украинские власти откровенно загоняют себя в ту же ловушку, в которую 20 лет назад попался Борис Ельцин, повторявший заклинания о "некоторых мерах по укреплению правопорядка", как будто будущее Донбасса только и зависит от того, удастся ли Украине победить вооруженные формирования сепаратистов, которых Киеву удобнее называть террористами. Уроки первой чеченской войны - в России сегодня о них вспоминать не принято, но, может быть, хотя бы Украина сможет сделать из них принципиально важные для себя выводы?

Олег Кашин - независимый журналист, работал в журналах "Русская жизнь", "Эксперт", газетах "Коммерсант", "Известия", был членом координационного совета российской оппозиции