Кристиан Лакруа: "В юности я мечтал стать художником сцены"
5 февраля 2010 г.
Кристиан Лакруа. Имя этого парижского кутюрье ассоциируется прежде всего с блеском мира высокой моды. Но 2009 год стал последним в жизни дома Cristian Lacroix: перекупленный инвесторами, он был обречен разделить судьбу всех убыточных предприятий. Сам 58-летний дизайнер относится к этой неприятности как к шансу открыть новую главу в своей творческой биографии. Только что он выступил в качестве художника по костюмам в постановке оперы Генделя Агриппина на сцене берлинской Государственной оперы. Мы побеседовали с Кристианом Лакруа перед премьерой.
Deutche Welle: Сегодня у вас и у всей команды постановщиков премьера: "Агриппина", юношеская опера Генделя. Вы - художник по костюмам. Как можно сравнить работу в высокой моде и в опере: в чем сходство и в чем различие?
Кристиан Лакруа: Начать с различий? Я думаю, что любая мода, и в особенности, haute couture, как и театральный костюм, создается для того, чтобы его обладательница или обладатель бросались в глаза. Но разница в степени интимности. Когда женщина, девушка - например, невеста, - появляется в комнате или в церкви, это тоже как выход на сцену. Но при этом остается собой. В опере же на сцене появляется персонаж, и публика с первого взгляда должна понять, что это за персонаж. Есть, конечно, и чисто практические различия. Скажем, моей первой работой в опере была "Кармен" на арене Нима – гигантском античном амфитеатре. Я работал над костюмами, как если бы я готовил дефиле, прорабатывал складки, детали. И издалека все выглядело плоско, как белый лист бумаги! Это меня многому научило.
- В опере "Агриппина" кипят античные страсти: ревность, любовь, предательство, борьба двух женщин - Агриппины и Поппеи - за власть над империей и сердцами. Насколько вам близок этот барочный сюжет?
- Вы знаете, работая в высокой моде, я привык иметь дело с очень необычными, очень специфическими женщинами. Каждое мое платье создавалось в единственном экземпляре, для одной женщины и для одного определенного "выхода". Среди моих клиенток было немало и Агриппин, и Поппей. А вообще мне сюжеты барочных опер больше всего напоминают сериалы типа "Даллас", мыльные оперы. Я начал работать в театре с 2000 года, оперные режиссеры были постоянными гостями моих показов и не раз просили меня, чтобы в их постановках "выступили" те же костюмы, которые появлялись, скажем, в финале моих дефиле. Так что, в сущности это один мир.
- Haute couture, высокая мода "в чистом виде", как ее делали вы, служила своего рода "мостиком" между банальным миром "прет-а-порте", в сущности, текстильной промышленности, и миром искусства. Прошлый год стал годом черным годом для многих легендарных домов высокой моды, которые закрылись или были перекуплены инвесторами. Может быть, теперь опера станет таким "мостиком"?
- Очень хороший вопрос! Я тоже так думаю. У фирмы Christian Lacroix в прошлом году были большие проблемы, нас перепродали американским инвесторам, которые закрыли дом высокой моды "Lacroix", но захватили, присвоили себе мое имя! Кто я теперь? Никто! Вы говорите с человеком, которому не принадлежит его собственное имя! (смеется) Но вот, например, те три черные платья, которые я создал для Александрины Пендачански, исполнившей партию Агриппины, могли бы стать частью одного из моих показов.
- Похоже, теперь вашим клиенткам придется ходить в оперу...
- (смеется) Ага! Если говорить серьезно, то моей первой юношеской мечтой было стать художником сцены. Когда я учился в Сорбонне, в Ecole du Louvre и писал диссертацию по истории костюмов 17 века, я мечтал стать художником и работать в театре или в кино, у Феллини или Висконти. Я тогда даже понятия не имел о "высокой моде". Мне виделись какие-то персонажи, характеры, взвихренные волосы, драматические складки... И когда я показал альбомы с этими моими эскизами неким важным людям, они сказали мне, что то, что я делаю, похоже на высокую моду. Так я пришел в этот мир. Но вообще я обожаю театр, оперу и восхищаюсь певцами. Я просто считаю минуты до выхода на сцену Анны Прохаски в роли Поппеи.
- От Кристиана Лакруа ждут обычно буйства красок и покроя, пышных кринолинов и так далее. А ваши костюмы для "Агриппины" - достаточно строгие.
- Было бы проще простого "наворотить" метрами тафту и шелк в этаком псевдобарочном стиле. Я сознательно не хотел этого делать. Я хотел создать образы, сопоставимые с сегодняшней реальной жизнью. Агриппина и Поппея - это женщины нашего времени.
- А как складывались ваши отношения с музыкой?
- Я родился на юге, в Арле, в 1951-ом году. Как все южане, моя семья обожала Верди. Мой дед страстно следил за поединком Тибальди-Каллас. Мне кажется, он был влюблен в Тибальди, в ее строгий, чистый голос. Я же еще маленьким ребенком обожал Каллас. Только голос, потому что я даже ее портретов ее не видел! Я просто сходил с ума от ее голоса. Потом, в юности, я полюбил Рихарда Штрауса, моей любимой оперой стала "Ариадна на Наксосе". Я любил и люблю Пуччини, потом полюбил Вагнера. С французской оперой у меня отношения как-то не сложились. Скажем, я при всем желании не могу полюбить "Пелеаса и Мелизанду" Дебюсси. Вообще, я могу сказать, что в моих музыкальных вкусах я с возрастом все больше становлюсь немцем... И Чайковского я просто обожаю!
- Вообще-то достаточно сложно одновременно любить Чайковского и Вагнера…
- Да, но я не все люблю в Вагнере и не все в Чайковском. Вагнер для меня - это прежде всего "Тристан и Изольда". А не любить "Пиковую даму" и "Онегина" просто невозможно. Недавно в Париже была показана блестящая русская постановка "Евгения Онегина"! В 2006 году, когда я готовил в Лувре большую выставку по истории костюма, то еще раз убедился в том, какими великолепными были костюмы "русских сезонов" Дягилева. Кстати, Дягилев начал свои "сезоны" не с балета, а именно с русской оперы.
- Вернемся в Берлин: за окном серо, холодно, люди в черном... Да и летом этот город - не самый красочный. Вы как колорист как думаете: какие цвета были бы Берлину "к лицу"?
- Надо комбинировать цвета… (смотрит в окно на Унтер-ден-Линден) Не фуксия, нет, не желтый... Точно не красный... Я бы рекомендовал комбинацию зеленого и синего.
Беседовала Анастасия Рахманова
Редактор: Ефим Шуман