Одержимый Гагариным: свобода и одиночество великого Юрия

Гамбургский музыкант Феликс Кубин (Felix Kubin) известен своим обсессивным интересом к фигуре Юрия Гагарина. Лейбл Феликса так и называется Gagarin Records. Пресс-релизы он пишет в гипертрофированной стилистике "космического века", обложки многих его звуконосителей украшены фигурами в шлемах космонавтов. Даже свою музыку Феликс характеризует как SiFi Pop - научно-фантастический поп. Что за всем этим скрывается? Феликс Кубин любезно ответил на несколько вопросов Deutsche Welle.

Deutsche Welle: Как бы ты охарактеризовал свое отношение к Юрию Гагарину? Кто он для тебя?

Феликс Кубин: Он для меня - символическая фигура. Поскольку я отказался от христианства, но в широком смысле этого слова остался религиозным, я должен был выдумать себе некую метафизическую фигуру, и ею стал Юрий Гагарин. Он для меня оказался своего рода святым.

- Кто он такой? Что в нем особенного?

- О жизни Юрия Гагарина я знаю очень мало. Знаю, что у него к концу жизни развилась страсть к алкоголю, знаю, что у него был смертельный страх перед полетом, но потом он сконцентрировался и попал под воздействие адреналина. И его ракета находилась под воздействием адреналина. А также весь космодром. Адреналин победил страх, от адреналина вскипает кровь, как поется в одной песенке.

Но мне всегда нравилось, что он ворвался в приключение из трехмерного пространства с гравитацией в трехмерное пространство без ощутимой гравитации. Это можно сравнить с типичным ночным кошмаром, с ситуацией падения в ночном кошмаре. Это падение характерно тем, что ты падаешь в никуда, в ничто. Для меня это и есть то место, где обитает Юрий Гагарин.

При этом он находится не в абсолютной пустоте, а заключен в спутник Земли, он сохраняет дистанцию к Земле. Он, конечно, находился в свободном полете, в свободном падении, но он вовсе не оборвал все свои социальные корни и связи. Он был связан с Землей, с нами, как голос без пространства, как голос без тела.

- Ты говоришь, что он упал в ничто. Но ведь он взлетел вверх, а не упал вниз...

- Для ничто не существует верха и низа, в ничто можно только провалиться. Для меня Гагарин важен еще и тем, что он был совершенно одинок на орбите, он был совершенно свободен и совершенно одинок, заключен в консервную банку, он ничего не мог поделать и ничем распорядиться. Это парадокс: совершенная свобода оборачивается совершенным одиночеством и беспомощностью.

- Что такое "голос без тела"?

- Мой восторг по поводу радио связан с тем, что радио - это бестелесный голос, известный еще из оккультных практик. Словно голос духа, который из другого мира посредством медиума, посредника, как правило, в виде женского горла, обращается к собравшимся заговорщикам, говорит для них. И то обстоятельство, что единственная связь Юрия с землей была через радио, и означает, что он превратился в радиоголос. Это все очень поэтично. И в радио для меня остается что-то из мира духов, потому что по радио мы слышим голоса и звуки, которые не связаны ни с какой материей.

- Космический полет - это ужасное предприятие: холод, невесомость. Более нечеловеческой обстановки и представить себе сложно. Какая уж тут романтика!

- Но там же и тотальная свобода! Все космонавты настаивают на том, что вид Земли с орбиты настолько необычный и возвышенный, что у них появляется чувство религиозного счастья и огромной любви к Земле. Это очень типичное описание, это происходит со всеми космонавтами. Земля неописуемо прекрасна. И это - одновременно с ужасом полета. Одновременность того и другого кажется мне очень важной.

За окном - нечеловеческая красота, а ты сидишь в смехотворной детской игрушке. Эта игрушка совсем не защищена от воздействия стихии, от солнечного излучения, кругом - холод, нет воздуха, разумеется, это хоррор. Ситуацию космонавта можно назвать экзистенциальной, но для меня книги экзистенциалистов Сартра и Камю всегда содержали что-то мистическое, религиозное, даже если они сами против этого горячо бы возражали. И разумеется, у меня возникает полная идентификация с человеком на орбите.

- Образ тотально свободного человека, одержимого невыносимой красотой, но и совершенно беспомощного, одинокого, не управляющего ничем…Разве это не образ меланхолика?

- Да, очень похоже на то. Когда я смотрю вглубь себя я ничего похожего не вижу, но, судя со стороны… Да, я должен, наверное, согласиться, что я меланхолик.

- Можно ли сегодня смотреть на космос с оптимизмом и надеждой, как было принято в эпоху "космического века", в 60-е годы прошлого века? Хочется ли жить в космосе?

- Ну, далеко не только в 60-е были "космическими"! Герои Жюля Верна в 19 веке тоже смотрели на космос в духе радостного романтизма. Среди огромного количества картинок, посвященных жизни на Луне, на других планетах, была одна картинка, которая меня все время пугала. Это было изображения ясного безоблачного неба.

Люди в скафандрах ходят по планете, у которой нет атмосферы. Они ездят на машинах или что-то строят. И небо над ними такое холодное и ясное, каждый раз ты смотришь непосредственно в космос. Ты смотришь при этом в упор в абсурдную бездну, в мистическое ничто, даже если и там есть материя и причинно-следственные связи. Но эта бездна космоса символизирует бесконечность, бесконечность пустоты.

А когда мы бегаем по Земле, мы защищены днем от бесконечности, потому что мы видим синее небо и облака. И только ночью, при виде звезд, тебя охватывает нехорошее подозрение. Но на чужой планете ты всегда погружен в бесконечность. И я не уверен, что в силах человеческих это выносить. Это значит, что каждый день приходится иметь дело с абсурдом, с нигилизмом. Это очень тяжело вынести.

Автор: Андрей Горохов

Редактор: Дарья Брянцева