ЧС федерального уровня: Greenpeace об аварии под Норильском

Проектный директор российского отделения Greenpeace Владимир Чупров в интервью DW оценил масштаб ЧП под Норильском (там в реки и почву попало, по разным оценкам, 15-20 тысяч тонн дизельного топлива), а также объяснил, сколько денег и времени уйдет на устранение его последствий.

DW: Можно ли уже оценить ущерб от ЧП, которое случилось в Красноярском крае?

Владимир Чупров: На сегодня уже можно оценивать примерный масштаб экологического ущерба или вреда, как говорится в российском законодательстве. Во-первых, это все-таки чрезвычайная ситуация федерального уровня. Об этом объявил президент Путин. То, что это дошло до первого лица страны, само по себе о многом говорит.

Во-вторых, на месте побывала глава Росприроднадзора Светлана Родионова и определила, что на сегодня это примерно 20 километров загрязненной реки. Это резкое превышение там предельно допустимой концентрации (ПДК) опасного вещества - дизтоплива. Там уже не живет рыба, считайте, что это уже мертвая река на этом протяжении. Визуально это, конечно же, большие масштабы.

А в-третьих, вред, нанесенный из-за попавшего в воду дизтоплива. Его примерные объемы, опять же, со ссылкой на главу Росприроднадзора Родионову: это примерно 15 тысяч тонн. Много это или мало? Для сравнения - в 1989 году из Exxon Valdez попало в море около 40 тысяч тонн нефти (крупнейшая до сих пор подобная авария, в ходе которой из танкера Exxon Valdez на Аляске в море вытекла нефть. - Ред.). Та авария произошла южнее, а здесь мы имеем дело с ситуацией за Полярным кругом. В Заполярье на сегодня это крупнейшая в мире техногенная авария с максимальным выбросом нефтепродуктов.

Если возвращаться к цифрам, то 15 тысяч тонн дизельного топлива сейчас движутся в сторону Карского моря. А это по нормам министерства природных ресурсов - примерно 400 тысяч рублей за тонну (дизтоплива, попавшего в воду. - Ред.) - мы получаем 6 млрд базового экологического вреда. Потом есть и повышающие коэффициенты - нерестовые реки, воды рыбохозяйственного значения, бассейн арктических морей. В итоге можно говорить примерно о 10 млрд рублей экологического вреда только для водных объектов.

Но есть еще почва, пропитанная дизтопливом. Это очень важный момент. Компании (нанесшие экологический ущерб. - Ред.) на сегодня уходят от оплаты компенсации в полном объеме. Как это происходит? Согласно 78-й статье федерального закона об окружающей среде, если компания устраняет последствия аварии, убирает нефтепродукты, то она имеет право зачесть средства, потраченные на эти работы, при определении размера нанесенного экологического ущерба.

И здесь есть такой нюанс - не важно, сколько вы убрали нефтепродуктов. Вы могли убрать вообще один процент, только одну тонну из ста. Но если вы потратили больше, чем весь ущерб, то получается, что государство может быть вам еще должно - за то, что в итоге вы потратили больше. Вот такая вот фантасмагория из законодательства. Она ведет к тому, что эти 10 миллиардов, скорее всего, не попадут в казну, не станут мотивирующим стимулом на будущее для "Норникеля" (авария произошла на ТЭЦ-3 Норильско-Таймырской энергетической компании, дочернем предприятии "Норникеля". - Ред.) и других аналогичных компаний инвестировать в экологическую инфраструктуру, чтобы избежать проблем в будущем. И это опять сойдет с рук.

Greenpeace давно выступает с инициативой: все нефтепродукты, которые вы не смогли убрать, так называемое "остаточное загрязнение", оно должно идти отдельным бюджетом. И за то, что вы не смогли убрать, вы должны заплатить. Убрали половину - за вторую половину вы должны заплатить. Вот эта дыра в законодательстве (она - одна из многих, есть порядка двадцати схем ухода от ответственности) может привести к тому, что экологический ущерб в итоге будет не таким существенным для самой компании. И вот это самое обидное.

- Означает ли это, что ликвидировать последствия на свои средства "Норникель" будет только частично, а остальная часть финансовой нагрузки ляжет на государство, на налогоплательщиков?

- Фактически это означает, что компания что-то потратит на уборку, это приветствуется. Компания - молодец, что на каком-то этапе отреагировала. Поздно, но отреагировала, потратила деньги. По опыту - на бюджет ничего не ляжет, с одной стороны, но и в бюджет ничего не попадет за экологический вред.

Спасибо, что мы как налогоплательщики, ничего не будем должны "Норникелю", у компании хватает здравого смысла не доводить ситуацию до абсурда - нанести вред, потом наубирать на большую сумму и получить компенсацию от государства. Хотя такое теоретически может быть. Скорее всего, этого не будет. Надо быть очень смелым человеком, чтобы идти на такое хамство. Но очень высок риск того, что за дизтопливо, которое оказалось в природе, компания, скорее всего, не заплатит.

- Сколько времени может занять ликвидация этой аварии, и что она означает для окружающей среды?

- По срокам мероприятия по уборке дизтоплива могут занять недели, это как минимум. Рекультивация может занять год-два. Потом должна быть приемка земель. То есть это история, которая может длиться до трех-четырех лет. Тем более деньги большие, будут суды, скорее всего. Они (виновники аварии. - Ред.) будут отбивать часть денег с помощью схемы, о которой я рассказал.

Если говорить про природу, про то, что чувствует та рыба, которая сейчас в загрязненной воде, которая ближе к Карскому морю, куда пятно движется… Все зависит от того, какая концентрация вредных веществ в конкретном водном объеме. Сейчас все измеряется в так называемых ПДК - предельно допустимых концентрациях.

И вот если этот показатель выше единицы, то считается, что рыбе там плохо, она пахнет бензином. Речь может идти о десятках километров водостоков. Столько дойдет до Карского моря - хороший вопрос к Росгидромету. У них есть в устье точка отсечения, там измеряют, сколько в Карское море попадает нефтепродуктов. Они должны выяснить, насколько поднялась их концентрация и насколько она опасна. Это вопрос к экспертам, к лабораториям, которые сейчас должны, кстати, измерить, сколько в итоге вырвалось в Карское море. Через неделю, думаю, мы эти цифры узнаем. И дальше надо считать ущерб - как экосистема отреагировала.

Сколько это может продолжаться? Скажем так, через год будет чище гораздо, но последствия будут ощущаться. Аляскинский разлив тридцатилетней давности с танкера Exxon Valdez - там до сих пор находят следы нефти. Нефть в условиях Арктики, низких температур, разлагается очень медленно. Дизельное топливо как нефтепродукт - тоже. Поэтому речь может идти о годах какого-то серьезного вреда. А десятилетия можно будет наблюдать какие-то остаточные вещи.

- Владимир Путин обратил внимание на то, что власти узнали об этой экологической катастрофе из социальных сетей. Насколько типична такая ситуация?

- Это, к сожалению, системная проблема. Власти очень часто узнают об авариях - крупных, мелких, средних - из соцсетей. Сокрытие этих аварий - распространенная, принятая практика у многих нефтегазовых компаний. Понятно почему - у вас портится статистика. Вот как дедовщину скрывают в армии: лучший способ борьбы с нею - замалчивать. В итоге все это вылезает на поверхность, наказывают не тех, кто виноват, а кто сообщил. Ищут стрелочников. Это очень порочная система. Вместо того, чтобы превентивно решать проблемы, ребята заметают их под ковер.

Это не последняя авария - таких резервуаров сотни, если не тысячи. Мы обратились к премьеру Мишустину с просьбой проверить все их. Климат меняется. Давайте хоть что-то делать. Как минимум - бойтесь президента. Это касается тех людей, которые считают, что лучше скрыть проблемы, чем открыто говорить о них, искать пути решения и больше инвестировать в инфраструктуру. Сегодня одни транспортирующие нефть компании недоинвестируют примерно на 3 миллиарда долларов ежегодно только в замену ветхих нефтепроводов. Это же колоссальная сумма. 10% от чистой прибыли, которую получают топ-7 нефтегазовых компаний каждый год. Скупой всегда платит дважды, причем платит не только он, но еще и природа, и мы с вами.

- Эта экологическая катастрофа все-таки российского масштаба или международного? Может ли она затронуть другие страны?

- Надо смотреть морские течения. Думаю, что до норвежских вод не дойдет, по крайней мере в опасных концентрациях. За пределы 200-мильной исключительной экономической зоны тоже вряд ли. До Аляски, до Норвегии не дойдет, к счастью.

Смотрите также: