100 лет Лени Рифеншталь

В четверг 22 августа исполняется сто лет режиссёру и фотографу Лени Рифеншталь, одной из самых спорных фигур немецкой культуры двадцатого века. Столетие Рифеншталь, которой возраст нисколько не мешает сохранять осанку внутреннюю и внешнюю, отмечает в своей вилле на Штарнбергском озере в избранном кругу ста друзей.

Её называли "опасной личностью", "режиссёром дьявола". Её презирали, припоминая её первые картины, где она выступает в виде фривольно одетой танцовщицы, и ненавидели за её следующие работы, создавшие религиозный ореол вокруг национал-социализма. Она оказала мощное влияние на всё визуальное искусство второй половины 20 столетия: своей наставницей её называли, в частности, создатель эпопеи "Звёздные войны" Джордж Лукас и фотограф Гельмут Ньютон. Она считается прародительницей современной рекламы и создательницей эстетики видеоклипа – с его быстро меняющимися кадрами, неожиданными планами, резкими склейками. Уже 75 лет её имя не покидает страницы международной прессы. Две серии её дилогии "Олимпия", о берлинской олимпиаде 36-ого года, входят в десятку лучших фильмов всех времён.
Но даже тот, кто никогда не видел ни одного фильма Лени Рифеншталь, знает: она - последний живой миф Третьего рейха...

Биография

22 августа 1902 года, Лени Рифеншталь появилась на свет в Берлине. Семейная легенда гласит, что её мама заплакала, впервые увидав новорождённую дочку – столь безобразен был младенец с прозрачными, почти бесцветно голубыми глазами. То был излёт кайзерской эпохи, эпохи, идейно предвосхитившей национал-социализм: деторождение считалось наипервейшим долгом каждого верноподданного. Воспитание также было сродни казарменной муштре. Особенности эпохи усугублялись ситуацией в семье Рифеншталь: тиранией отца, молчаливой покорностью матери.

"Никогда в жизни я не хочу зависеть от кого бы то ни было,

- вспоминала Лени. -

Когда я видела, как мой отец обращается с матерью – а он крушил всё на своём пути, как бешеный слон, если у него не застёгивалась пуговица на слишком туго накрахмаленном воротничке, - я поклялась себе, что в моей будущей жизни я никогда не выпущу руль из собственных рук. Решать должна только собственная воля".

Конфликт с отцом, ежедневная борьба за право на собственную волю, на своё "я" определили характер Рифеншталь – и исковеркали её духовно и физически. В 12 лет её желчный пузырь был полон камней.

"Я хотела бы быть мужчиной,

-пишет она в письме одной из своих школьных подруг, - так было бы гораздо легче реализовывать планы, которые у меня есть".

Она мечтает стать танцовщицей, тайком берёт уроки. Узнав об этом, отец сперва выгоняет её из дому, но потом решает махнуть рукой:

"Я не сомневаюсь, что ты бездарь и никогда ничего не добьёшься

, - говорит он. – Но я не дам тебе права утверждать, будто это я сломал твою жизнь".

Встреча с Луисом Тренкером и Арнольдом Франком

Биограф Лени Рифеншталь Райнер Ротер полагает, что основным движущим механизмом её жизни являлось почти болезненное стремление к самоутверждению. Чем бы она ни начинала заниматься, она стремительно делает карьеру – как будто её единственной целью является доказать себе и окружающим, что принятое ею решение было верным. Она занимается модным тогда "экспрессионистским танцем", направлением хореографии, звёздами которого были Айседора Дункан и Мэри Вигман. В неполные двадцать лет отправляется с сольной программой в турне по Европе. До сих пор Лени Рифеншталь была убеждена, что танец был истинным и главным призванием её жизни. Однако из-за травмы колена она вынуждена поставить крест на своей хореографической карьере. Одновременно она видит в кино фильм Луиса Тренкера "Гора судьбы".

"В смятении и исполненная какой-то новой, странной тоски покинула я кино. Всю следующую ночь я не могла спать, и всё думала: что произвело на меня такое впечатление? Сами горы – или искусство, с которым они были показаны?"

Всего несколько недель спустя Лени Рифеншталь отыскивает Луиса Тренкера, который влюбляется в юную красавицу и помогает ей получить главную роль в новой картине другого "горного режиссёра" - Арнольда Франка: "Священная гора". За ним следует "Штурм над Монбланом". Лени Рифеншталь стала звездой кино. Ещё одна вершина её жизни была покорена.

"Голубой свет" и Адольф Гитлер

Сегодня эти слащавые до полного изнеможения фильмы, в которых Лени играет невинное "дитя природы", сладкоголосую обитательницу горной хижины, вызывает в лучшем случае снисходительную улыбку, но в жизни Рифеншталь они стали поворотным пунктом. Франк, также неравнодушный к своей звезде, с мазохистским удовольствием заставлял её спускаться с отвесных скал, ползти вверх по расселинам ледника. Но он же преподал ей и первые уроки режиссёрского мастерства. В горах, среди практически исключительно мужской команды, она не только закалила свою волю, но и наметила следующую вершину: стать режиссёром. Её первый фильм, "Голубой свет", романтическая горная сказка, в которой Рифеншталь играет роль мистической дикарки Юнты, ознаменовал и рождение её стиля: фильм показывает горы не в их реальной красоте, а неким образом "отчуждает" их, создавая новый мир. Говорит Лени Рифеншталь:

- Важной характерной особенностью, определившей мой стиль, является, пожалуй, то, что я с детства много рисовала, и когда мой отец пытался запретить мне стать актрисой, он, в качестве компенсации, разрешил мне ходить в художественную школу. Я действительно смотрю на мир глазами художника...

"Голубой свет" вышел на экраны в 1932 году и имел большой успех. Завораживающая, почти сакральная атмосфера фильма восхищала многих. В частности, из Ватикана поступило предложение: не хочет ли Рифеншталь снимать фильмы для католической церкви? Ещё одним поклонником "Голубого света" оказался фюрер НСДАП Адольф Гитлер:

- Это было в 31 или 32, я впервые услышала от знакомых имя Адольф Гитлер. Одни говорили о нём с отвращением, другие, напротив, восхищались им...

"Триумф воли"

Рифеншталь впервые видит Гитлера во время его речи на открытии берлинского Дворца спорта. Она восхищена им: его личностью, его экспрессией, его словами. Она пишет ему восторженное письмо – и получает приглашение. Гитлер восхищён Рифеншталь не меньше, чем она им: строгая, упорная, спортивная, она представляет собой совершенно иной тип женщины, чем кумиры той поры – исполненная холодного эроса Марлен Дитрих или таинственная Грета Гарбо. Женщина-товарищ, женщина-соратник – фюрер видит в ней женский идеал создаваемого им нового мира: Рифеншталь получает предложение снять фильм о съезде НСДРП в Нюрнберге. "Да что вы, я же не могу отличить СС от СА!" - пыталась отказываться от предложения Рифеншталь. Но Гитлер настаивал:

- Гитлер сказал мне: фройляйн Рифеншталь, я хотел бы, чтобы этот фильм снял истинный художник, а не член партии...

Лени Рифеншталь берётся за эту задачу и создаёт фильм нового типа: героический репортаж, рассказывающий историю любви – любви между фюрером и немецким народом. Камера летит над переулками старинного Нюрнберга, вниз, к толпам ревущих в экстазе женщин и мужчин – пока, в ореоле славы, не является он: мессия, пророк, спаситель, поп-звезда - Адольф Великий...

"Немецкий ответ на шедевры Эйзенштейна" или "нацпропаганда"? Искать ответ на этот вопрос бесполезно. "Триумф воли" и предшествовавший ему "Победа веры" - это и то, и другое.

- Я была бы счастлива, если бы этот фильм сгорел. Я снимала его, исходя исключительно из эстетических соображений, не "чуя под собой" 34 год. Когда я впервые увидела его после войны, в 60-ом году, в Англии, у меня мороз побежал по коже...

Приёмы, использованные Рифеншталь в "Триумфе воли" были повторены и мультиплицированы тысячи раз, они вошли в плоть Голливуда и кровь любого клипмейкера – и в визуальное сознанием миллионов людей. Сегодня, видя очередной рекламный ролик, превозносящий достоинства того или иного товара, или очередной боевик с космическим уклоном, зритель и не подозревает, что за всем этим стоит она, Лени Рифеншталь.

"Триумф воли" - фильм отнюдь не документальный, это – инсценировка реального события. Все сцены были старательно спланированы, диалоги отрепетированы. Как и в "Голубом свете", она создаёт сказку – на этот раз, сказку о гармоничном обществе под крышей национал-социализма. Её следующая мечта – мечта о гармоничном человечестве...

"Олимпия"

Лени Рифеншталь старательно убрала из своей дилогии "Праздник красоты" и "Праздник народов", объединённой общим названием "Олимпия", все намёки на национал-социализм. Но уж слишком сама эстетика спорта, религия идеального тела были близки к национал-социалистической идеологии.

"Олимпия", рассказ об олимпиаде 36 года, - это фильм вне времени и истории, поэма о двуединстве духа и плоти, посвященный красоте и гармонии человеческого тела – тоже, кстати, растащенный позже на сотни тысяч рекламных плакатов.

"Олимпия" получила главный приз на Венецианском кинофестивале. Но реальность положила конец мечте о международной карьере. Начало войны застало Лени Рифеншталь в США. Когда в Голливуде толпа рабочих сцены встретила её, скандируя "Интернационал", она была уверена, что это – песня приветствия.

"Низина" и денацификация

По возвращении в Германию Лени Рифеншталь отправляется на фронт, в Польшу, репортёром. Жестокость немецких солдат в отношении военнопленных и гражданского населения, свидетельницей которых она становится, приводят её в ужас. Она выговаривает себе у Гитлера свободу от дальнейших партийных заданий, и отправляется к отрогам Альп, где в течение нескольких лет будет снимать свой второй и последний художественный фильм – "Tiefland", "Низина".

120 цыган из концлагерей под Берлином и Зальцбургом использует Рифеншталь в своей массовке. 20 из них не пережили конец войны. Как и в ответ на многие другие вопросы, Лени Рифеншталь скажет, что ничего об этом не знала. "Ей всегда удавалось и удаётся до сих пор "ничего не знать" о том, о чём она знать не хочет", - напишет о ней психоаналитик Маргарете Митчерлих.

После войны Рифеншталь подвергается так называемой "денацификации". Её многократно арестовывают, требуют от неё публичного раскаяния. Она упорствует в своём "Я ничего не знала, я никогда не состояла в партии, я только снимала фильмы". Она страдает от депрессии, попадает в психиатрическую клинику. Преследование в отношении Рифеншталь прекращено лишь в 53-ем году. Своего места в новом европейском кино она – в отличие от, скажем, Вейта Харлана, создателя антисемитской ленты "Еврей Зюс", - так и не нашла.

Африка

Она решает покинуть Европу и, прочитав роман Хемингуэя "Зелёные холмы Африки", отправляется на далёкий континент. То, что начиналось как побег от себя и от прошлого, как безумное сафари, стало началом новой жизни: Лени Рифеншталь открывает для себя первозданную красоту Африки, совершенно иной стиль жизни. Она попадает в деревню племени нуба под Момбасой.

На обложке старого "Шпигеля" - чернокожий атлет, его тело походит на скульптуру Родена или Микеланджело. В течение нескольких лет Рифеншталь регулярно приезжает сюда, в селение Кордофан, и помногу месяцев проводит среди людей, живущих, как жили их предки много веков назад. На её фотографиях – чёрные тела, прекрасные, исполненные архаичной силы. "Фашистская эстетика" - говорят одни. "Рифеншталь" - говорят другие. Успех снова поворачивается лицом к шестидесятилетней Лени Рифеншталь. Начинается её четвёртая карьера – карьера фотографа. Она делает портретные снимки Энди Уорхолла и Мика Джаггера, очередь мужчин и женщин, мечтающих познакомиться с ней, всё возрастает. Она – звезда и легенда. Но она не желает быть "той самой Рифеншталь". Она, женщина, для которой прошлое никогда не значило ничего, будущее – мало, а настоящее – всё, ищет нетронутые миры. И находит. Она учится нырять...

Подводный мир без идеологии

- Мне было 72 года, когда я записалась в школу, чтобы научиться нырять. Все остальные участники курса были людьми очень молодыми, лет по 20-25. Я немного сжульничала, и исправила в документах свой год рождения с 1902 на 1922. То есть, мне тогда было официально 52 года.

"Могут ли коралловые рифы иметь фашистский характер?", - спрашивали циники, когда Лени Рифеншталь выпустила пару лет назад первый альбом со своими подводными фотографиями. Конечно, нет. В прекрасных картинах подводного мира нет идеологии.

Как, быть может, не было её для Рифеншталь ни в скалистых обрывах и расселинах родников, ни в мускулистых телах чернокожих и белокожих атлетов. Быть может, не видела она идеологии и в других картинах, которые всё глубже погружаются на дно океана истории.