17.07.2001 Почему, когда и как в европейских странах наступает пора переписать учебники истории?

Два месяца назад в Париже вышли воспоминания генерала Поля Осареса (Paul Aussaresses). Название книги: "Спецподразделения, Алжир 1955-1957". Рецензия на книгу в консервативной газете "Монд" вышла под заголовком "Франция перед лицом своих преступлений в Алжире".

Рецензия в коммунистической "Юманите" называлась "Признание в государственном преступлении". 83-хлетний отставной генерал и кавалер Почетного легиона Поль Осарес описал в своей книге практику французских специальных подразделений, которыми он, Осарес, командовал во время колониальной войны в Алжире. Систематические массовые пытки и расстрелы без суда (в том числе, гражданских лиц), в которых признается Осарес, так описываются в его книге:

Пытка оказывает действие: большинство ломается и начинает говорить. Ну, а потом в большинстве случаев, дело доводили до конца. Конечно, полагалось бы передавать их правосудию, и в исключительных случаях мы делали это. Но обычно на это не было времени. Были ли у нас угрызения совести. По совести говоря, нет. Я просто привык к этой практике.

Что же так взволновало французскую общественность? Ведь сам тот факт, что французские колониальные войска во время войны 1954-1962 годов пытались запугать местное население систематическими пытками и массовыми казнями, - это секрет Полишинеля. Рану общественному сознанию нанесла именно публикация одного из тех, кто отдавал приказы.

Простота, с какой экс-генерал оправдывает себя, обнажила то, что более всего неприятно привыкшему к полузабвению большинству.

В 1955 году Осарес, имевший за плечам опыт Второй мировой войны и войны в Индокитае, был отправлен в Алжир. Фронт национального освобождения (ФНО) вел ожесточенную партизанскую войну против колониального режима. Каждый день взрывались бомбы в кинотеатрах, на улицах и в кафе. Осарес был назначен начальником спецподразделения, в задачу которого входило разрушение сети ФНО. В этих целях предпринимался весь спектр действий - от инфильтрации агентов в партизанскую сеть до выжимания информации из пойманных партизан. Осарес не жалеет о личном участии в таких акциях:

Я не задумывался и не испытывал ничего особенного, когда кто-то из них умирал от моей руки. Если что-то меня и удручало, так только одно: что перед смертью он не сказал того, что я хотел от него услышать.

Французский генерал в отставке Осарес пишет о своей готовности сделать всё, пойти на любое преступление в интересах отечества. В его, Осареса, системе ценностей это называется: "взять на себя ответственность".

Понимание, что Франция - не только страна Просвещения, но и империя, подвергшая колонизованные народы жестокому подавлению, приходит поздно. Всего несколько лет назад, когда начала облетать позолота с мифологического образа "сопротивляющейся Франции", внимание не только профессиональных историков, но и обыкновенных людей по всей Европе, а не в одной только Франции, было привлечено к делу Мориса Папона (Maurice Papon). Это дело напомнило неприятную правду о коллаборационизме с национал-социалистической Германией. Историк Пьер Видал-Наке (Pierre Vidal-Naquet) был одним из тех, кто первым связал в сознании соотечественников историю сотрудничества с нацистами с историей преступлений французских военных в Алжире.

Процесс Мориса Папона был важен и интересен вот почему. Хотя юридически его обвиняли только в том, что он участвовал в депортации евреев, во время этого процесса всплыло и кое-что другое. Выяснилось, в частности, что именно Папон несет ответственность за подавление демонстрации алжирцев в Париже в 1961 году. Папон отдал тогда приказ полицейским столкнуть демонстрировавших алжирцев в Сену, где многие из них и утонули. Всё это всплыло на процессе в 1990-е годы. Нужно было дождаться процесса по делу о сотрудничестве Папона с гитлеровскими оккупантами, чтобы Франция начала задумываться об истории алжирской войны.

Стоит заметить, что процесса, подобного папоновскому, и осуждения, как Папону, которого в 1998 году приговорили к тюремному заключению, генералу Осаресу опасаться не приходится. На Осареса, собственноручно признавшегося в преступлениях во время Алжирской войны, распространяется амнистия, объявленная в 1968 году и освобождающая всех ветеранов войны в Алжире от юридического преследования. Если бы не этот закон об амнистии, то на скамью подсудимых должен был бы сесть не только Осарес, но и всё тогдашнее социалистическое правительство. Генерал не оставляет никаких сомнений в том, что он действовал с полного одобрения и при поддержке тогдашнего правительства. Французский историк Пьер Видал-Наке полагает:

Да, политики не только знали о том, что их генералы и офицеры применяли в Алжире пытки, но и одобряли такие действия. Это касается трех министров тогдашнего правительства: Робера Лакоста (Robert Lacoste), министра по делам Алжира, Макса Лежена (Max Lejeune) генерального секретаря армии, и Мориса Бурже-Монури (Maurice Bourgиs-Maunoury), министра обороны. Роль Франсуа Миттерана, если хотите, бледнее. Он принадлежал к числу тех, кто просто не хотел ничего знать о том, что делалось в Алжире. Пожалуй, единственное, в чем его можно обвинить, это то, что он не оставил правительства Ги Молле (Guy Mollet). Ну, а сам Ги Молле, конечно, знал всё.

Ну, а что же теперь, в 2001 году? Большинство депутатов Национального собрания Франции - от правящих социалистов, возглавляемых Лионелем Жоспеном, до буржуазной оппозиции, - не намерены идти дальше публичного порицания бывшего генерала Осареса. Только французская компартия требует учредить комиссию по расследованию преступлений, описанных Осаресом. Президент Франции Жак Ширак высказал глубокую озабоченность, но и он не увидел повода докапываться до истоков всей этой истории. На алжирской войне Жак Ширак был простым лейтенантом.

В Польше есть историки, которые видят свою задачу в том, чтоб сохранить удобное для массового самочувствия представление о своей стране как жертве двух тоталитарных режимов национал-социалистического на Западе, в Германии, и коммунистического на Востоке, в Советском Союзе.

Следуя этой концепции, польский историк Богдан Мущал (Bogdan Musiaі) не устает повторять, что, убивая евреев, поляки-де мстили тем за преступное сотрудничество с коммунистической Россией. Этот распространенный в определенных кругах тезис оспаривает Кброль Зауэрланд (Karol Sauerland), профессор германистики из университета польского города Торунь:

В Едвабне не удалось найти никаких свидетельств сотрудничества местных евреев с советскими оккупационными властями. Мое мнение, и я боюсь, что его мало кто разделяет, так вот мое мнение состоит в том, что за те две недели, что прошли с момента начала немецкой оккупации и до уничтожения почти всех евреев в Едвабне 10 июля 1941 года, активная часть польского населения этого села восприняла гитлеровскую пропаганду как прямое руководство к действию.

К этому мнению польского германиста Кароля Зауэрланда прислушалось польское министерство образования сегодня, 60 лет после холокоста «в одной, отдельно взятой» деревне.

По словам директора образовательных программ Института национальной памяти Павла Махцевича (Pawel Machcewicz), речь сегодня идет не о том, чтобы противопоставить тысячи убийц евреев тысячам других поляков, спасавших других евреев от истребления германскими нацистами во время войны.

Ситуация в Едвабне очень тяжелая и для всего общества, и для школьников, и для учителей. Все оказались под давлением СМИ. Месяц за месяцем сюда устремляются журналисты, останавливают на улице людей и некоторые готовы за копейки сказать перед телекамерой всё, что угодно услышать журналисту. Мы, со своей стороны, должны помочь этой общине. А это значит, что мы должны помочь тем, кто формирует мнения активной части общества, молодежи, а это в первую очередь значит - помочь учителю. Мы организуем семинары, посвященные истории еврейско-польского симбиоза, знания о котором у современных учителей истории явно не достаточны.

Директор образовательных программ польского института национальной памяти хорошо помнит варшавский анекдот конца 60-х годов, когда Польшу покинула бульшая часть еврейского населения этой страны. "В Польше осталось 13 евреев - 12 апостолов и мадам Гомулка (жена тогдашнего первого секретаря Польской объединенной рабочей партии)". Это была вторая после второй мировой войны и, по сравнению с 30-40-ми годами, даже «гуманная» акция по расставанию Польши с польским еврейством. Но вот - и евреев почти не осталось, а антисемитизм не затухает. Павел Махцевич так очерчивает программу министерства народного образования Польши на ближайшие годы:

Министерство образования приступило к осуществлению программы подготовки учителей по теме "холокост". Проблеме холокоста и польско-еврейским отношениям будет посвящено несколько учебных часов в гимназиях. Но это только начало, потому что мы должны подготовить учительские кадры. Ведь в польских школах никогда не было такого предмета, как история евреев. В ближайшие годы нам предстоит подготовить несколько тысяч учителей по этому трудному предмету.

О том, как трудно придется польскому министерству народного образования, свидетельствует реакция жителей сегодняшнего Едвабне, психически и интеллектуально истощенных событиями последних месяцев, заставивших их вспомнить о том, что, казалось, быльём поросло.

В день, когда президент Польши Александр Квасьневский от имени своей страны говорил об ответственности старших поколений поляков, другие, молодые, жители Едвабне говорили так:

Все связывают Едвабне только с убийством евреев. Но мы-то - уже третье поколение, и мы не хотим, чтобы нас делали ответственными за то, что совершили наши предки.

- Люди ищут сенсаций и оскорбляют сегодняшнее Едвабне. Но мы-то за что страдаем? Все эти репортажи, все эти статьи в газетах. Мы не знаем, где правда.

Одни негодуют, потому что оскорблены отношением к ним как к совиновникам трагедии, другие - потому, что им в очередной раз не удалось скрыть своей ненависти к евреям, а это, как им кажется, может плохо сказаться на экономических перспективах их страны. Третьи думают только об одном: дабы не совершать новых преступлений, надобно исправлять старые ошибки.

Две книги - мемуары генерала-палача, напечатанные во Франции, и книга американского историка, опубликованная в Польше, - больно уязвили национальное самолюбие многих поляков и французов.

Привычный и, главное, всех устраивавший взгляд на собственную историю вдруг расстроился. Смогут ли новые учебники истории помочь сделать неприятную историческую правду выносимой?