Был ли Николай Второй великим полководцем?

Первые двадцать лет после краха коммунизма для любителей исторических дискуссий в России прошли, в общем-то, относительно свободно. Обсуждение прошлого казалось не очень важным политическому руководству страны. В девяностые годы с их экономическим кризисом, приватизацией и борьбой за власть Кремлю было не до истории.

В нулевые политическое руководство купалось в лучах беспрецедентной популярности, которой оно обязано высоким ценам на нефть и порожденному ими семипроцентному росту экономики. Взяв под контроль телевидение и другие ключевые СМИ, власть оставила культуру, искусство, книгоиздание и историческую науку более или менее без поводка. Ситуация изменилась после московских протестов 2011-2012 годов и возвращения Владимира Путина на президентский пост.

Изучение истории - под одну гребенку

Экономический фон к тому времени тоже сменился, и стало ясно, что неуклонного роста жизненного уровня а-ля 2000-е годы больше не будет. Правящему классу потребовались новые источники легитимности. Было принято решение черпать ее в прошлом, особенно советском. Именно в этот момент внимание к истории и к ее преподаванию становится все более пристальным. Главная идея политического руководства страны - необходимость единообразия.

Сначала Кремль инициировал создание единой общенациональной концепции преподавания истории в школе. Учебники, написанные с учетом новых принципов, как утверждают, должны быть напечатаны к весне 2015 года. А 17 ноября министр образования и науки Дмитрий Ливанов внезапно высказался в пользу единой концепции преподавания истории и в высших учебных заведениях страны.

Безгрешная власть

Из публичных выступлений главы государства и официальных лиц можно сделать несколько выводов о том, какого типа единообразие им по душе. Во-первых, критика советского периода истории должна быть сведена к минимуму. Признание преступлений советского режима должно быть поставлено в такой контекст, который невольно заставляет ученика проникнуться мыслью: "Время было такое, ничего не поделать".

Во-вторых, из зоны критического осмысления практически полностью выводится история Второй мировой войны. Фактически период 1939-1945 годов возвращен к слегка адаптированной и осовремененной советской трактовке. В-третьих, негативная оценка дается любым оппонентам центральной власти в истории России. Князь Андрей Курбский и декабристы, Герцен и народовольцы, большевики и антисталинская оппозиция, власовцы и диссиденты брежневского времени оказываются в одной категории - врагов России.

И это, пожалуй, самое главное в предложенной концепции. Она не искажает фактов таким вопиющим образом, как это делали советские историки, но, под предлогом воспитания патриотизма, фактически проводит нехитрую мысль - верховная власть всегда права. А значит, и власть нынешняя тоже.

Под чутким и мудрым руководством

Вспоминаю рассказ одного из организаторов феноменально успешной выставки в "Малом манеже" в Москве, посвященной 100-летию начала Первой мировой войны. Она прошла в сентябре. Выставку курировала администрация президента и министерство культуры. Они хотели, чтобы Николай Второй был представлен в экспозиции как выдающийся полководец. Объяснение: империя не проиграла войну, а император не допускал ошибок в руководстве. Россию вывели из войны предатели и иностранные агенты. Такой интерпретации удалось избежать, но тенденция очевидна.

Единственно возможный исторический нарратив, по мнению Кремля, - это рассказ о триумфальном шествии народа от победы к победе, но исключительно под мудрым водительством царей, генеральных секретарей, а затем - президентов.

Нация граждан или нация циников?

На фоне активно идущей реформы преподавания в средней школе, предложение министра Ливанова унифицировать историческое образование в вузах было встречено недоуменным молчанием академической общественности. Ведь если его реализуют, то, по сути, это будет означать смерть независимой исторической мысли в России. Воплощение идеи министра в жизнь не предопределено и, скорее всего, встретит сопротивление. Все-таки четверть века, минувшие с момента распада СССР, не прошли даром, и понятие свободы научного высказывания в достаточной степени укоренилось.

Однако попытка построить историков в колонны грозит неприятными последствиями. Из науки могут уйти те, кто не хочет ходить строем, а останутся либо конформисты, либо люди с исключительно провластной политической повесткой дня. Есть, правда, и другой вариант - для России вполне типичный.

Все нужные постановления примут, но не станут особенно следить за их выполнением. Но это вовсе не исключает вероятности того, что "непослушные" попадут под санкции руководства. Остается только надеяться, что вопрос "Как вы относитесь к Сталину?" не станет частью проверки историков на профессиональную пригодность.

Константин Эггерт, российский журналист, обозреватель радиостанции "Коммерсант FM"