Художник-пророк готов рыть могилы в России

По России за несколько дней до президентских выборов прокатилась волна обысков у художников. 12 марта обыски прошли в Москве у художника Анатолия Осмоловского, одного из самых известных российских акционистов. На следующий день после обыска Анатолий покинул страну.

DW поговорила с художником и акционистом в пятницу, 15 марта, - в день, когда в России начались президентские выборы.

В 6 утра к художнику Осмоловскому пришли "проверять газ" - и положили лицом в пол

DW: Анатолий, насколько неожиданны для вас стали действия российских властей? Или вы готовили какую-то акцию?

Анатолий Осмоловский: Нет, я не готовил художественную акцию, хотя у меня были мысли и идеи, но я не собирался их воплощать.

Обыск был у меня дома, где мы живем вместе с женой Светланой Басковой (известный российский режиссер, в 2013 году на Берлинале была представлена ее работа "За Маркса...". - Ред.). Я опишу, как он проходил. 6 утра, звонок в дверь, человек говорит, что он пришел газ проверять. Конечно, странно, что в 6 утра пришли газ проверять, но, думаю, мало ли, авария какая-то. Я открываю дверь - и на меня набрасываются эти: с автоматами, в форме, черные все, лица закрыты. Носом в пол, руки за голову. Жену вытащили из постели полуголую, тоже носом в пол. Такой, по сути, жест устрашения. Потом подняли, начался обыск, они забрали компьютеры. Был еще сам следователь. Молодой парень, который вел себя крайне толерантно и воспитанно.

Помимо следователя и профессионалов с автоматами, которые выполняют роль боевиков, там было еще два человека, которые не при погонах. Это были вообще очень странные люди, которые несли идеологическую хрень: "Мы строим новую империю, ты против империи". Было впечатление, что это какие-то активисты правых партий. Они в основном говорили, пытались унижать, издевались над искусством, комментировали все в неприятных названиях.

- Актуального повода для обыска не было?

- Абсолютно не было. Никакого. Когда мне показали постановление, из-за чего обыск, я читал и не мог понять, потому что там вообще нет никакого состава преступления. Там просто написано следующее: "По поводу Верзилова возбуждено дело об измене родине". Это дело было положено в архив, но его опять вытащили - и теперь хотят выяснить, существует ли какая-то система, какие-то люди, которые с этим Верзиловым связаны по Москве. Я никакого отношения к Верзилову (Петр Верзилов. - Ред.) никогда не имел, один раз его видел издалека. В общем никак с ним не пересекался. Я не знаю, какой он, наверное, важный активист, но его художественные достижения довольно сомнительны, на мой взгляд.

"Будут раскручивать большой процесс по художникам в России"

- В интервью вы часто говорите, что Берлин - ваш любимый город. Почему?

- Я там много раз был. Он очень динамичный город. Атмосфера прекрасная. Вообще, мне кажется, Германия - самая свободная страна Европы. Может, вам это покажется странным, но у меня такое чувство. Я был во всех странах Европы, но в Германии это чувствуется на уровне воздуха, и это чувство многократно подтверждалось. В Великобритании атмосфера мне показалась высокомерной.

- Вы покинули страну на следующий день после обыска. Какие у вас сейчас планы, мысли?

- Все, конечно, полностью поменялось. Во-первых, я пока без контактов, без компьютера. Пытаюсь все восстановить. Я планирую подавать в Германии на гуманитарную визу. Я думаю, что они (власти в России. - Ред.) сейчас будут раскручивать большой процесс по художникам в России. Думаю, эти массовые обыски сделаны не просто так.  Они будут делать какое-то большое показательное дело, мне так кажется. Есть опасения. Тогда понятно, почему они обыскали 26 человек, хотя говорят, что их значительно больше, так как многие просто не говорят об этом, потому что ты подписываешь бумагу о неразглашении информации.

"С танками у меня был антивоенный пафос"

- Анатолий, я бы хотела вспомнить о вашем творчестве и немного отвлечься от темы обысков. Когда вы представили общественности свою работу "Украинка", вы в интервью российским СМИ говорили, что это было совпадение с событиями, которые развернулись потом в 2014 году. Валяющиеся куски тела. Но! Вы и в Кассель на documenta привезли танки. Получается, вы - художник-пророк… Теперь мы видим эти танки в Европе. Это интуиция?

- Не знаю. С танками у меня был антивоенный пафос. Это были танки без стволов. Это были башни танков. Я хотел, чтобы зрители увидели в этом какую-то эстетику - такая конструктивистская эстетика. Я хотел обратить внимание на геометрическую красоту.

В них не было ничего агрессивного. Что же касается "Украинки", то - да, это было совершенно для меня странным, потому что я делал эту работу в течение полутора лет, никакого Майдана еще не было, и вообще все было прекрасно. Вдруг происходит эта вся жуткая история с Крымом и так далее. И моя выставка как раз была, когда происходили основные события в Украине.

"Никто никогда при советской власти не грозил ядерным уничтожением"

- Если бы вы сегодня дорабатывали свою скульптуру, какие изменения вы бы внесли в "Украинку"?

 - Не знаю. Когда началась война, я был в таком шоке. Семь месяцев я был в невероятной панике. Это было очень тяжелое переживание. Постепенно я как-то из этого вышел. Понимаете, я человек советского времени, воспитывался при советской власти. При советской власти было одно очень важное табу - разговор про ядерную войну. Никто никогда при советской власти не грозил ядерным уничтожением. Эта опасность существовала, но по телевизору никто не мог сказать, что мы кого-то хотим превратить в пепел. И уж тем более глава государства никогда не говорил, что наши ядерные боеголовки приведены в боевую готовность. Подобная информация вводит людей в панику и, конечно, лишает волевых и протестных способностей.

"В России очень гнетущая атмосфера"

- Сейчас вы нашли для себя возможность вернуться к искусству? Или война связала вам руки?

- С большим трудом я начинал восстанавливаться, делал какие-то работы с очень большой сложностью, потому что в России очень гнетущая атмосфера, чрезвычайно гнетущая. Такого никогда не было. Сложно в принципе заниматься искусством. Происходит какая-то художественная жизнь, но она идет больше по инерции.

- Наш разговор с вами происходит, когда в России идут выборы. Как вы думаете, после выборов, итог которых в принципе уже прогнозируем, современному искусству в России больше не будет места?

- С точки зрения идеологии, конечно, места нет, потому что большую роль сейчас играет Дугин, который во всех программах выступает. У него есть свой план переустройства образования. В этом плане нет никакого места для критического высказывания. Он хочет уйти от модерна. Он отвергает критическое мышление. Он собирается отменить всю философию, начиная от Канта или еще раньше. Сейчас он пытается захватить философию. И, конечно, он играет большую роль в культурном строительстве, потому что его сын - Артур Дугин - тоже принимает в этом участие. А он был некоторое время современным художником и даже выставлялся и помогал на разных выставках. У них, я думаю, большой план по культурному преобразованию.

"Сейчас сложно говорить о какой-то художественной деятельности"

- Вы всегда говорили, что работаете в России и современным российским художникам рекомендуете оставаться в России, что на Западе пробиться сложно. Сейчас вы можете это повторить? Или что делать молодому поколению, если оно не готово следовать Дугину?

- Сейчас я уже не могу такое сказать. Это была совершенно искренняя рекомендация. Сейчас - война. Военное время. Сейчас сложно говорить о какой-то художественной деятельности. Я выехал сам, потому что на меня было оказано серьезное давление. Российская судебная система абсолютна репрессивна. У нас 0,1 оправдательных приговоров в судах первой инстанции. Это десятая доля процента. Если человек попадает в судебную систему, он получает либо срок, либо другое наказание. Поэтому искусством сейчас практически невозможно заниматься, тем более современным.

Я могу объяснить, по какой причине. Режим, который пришел к власти, чрезвычайно негативно относится к чему-либо известному и странному, что привлекает внимание. Они это ненавидят. Современное искусство обычно работает с небанальными вещами. Оно бывает провокационным, критическим, странным, не вполне понятным. Вот такого рода сущности людям, которые пришли к власти, крайне не нравятся. Они видят в этом агрессию и дискредитацию.

Плюс, я думаю, они еще просто ревнуют к медийному успеху, поэтому они репрессировали до нас - художников - музыкальную сцену, театральную и киносцену. Были волны, когда выдавливались музыканты. Когда музыкантам, которые протестовали против войны, запрещали концерты по всей стране. Если ты в качестве извинений ехал на Донбасс, то тебе разрешалось выступать в России. Была произведена чистка. Теперь взялись за художественный контекст.

- А от художников что-то требовали уже?

- Я не знаю, чего могут требовать.

- Портрет Путина нарисовать.

- Да. В Москве существуют черные списки. Когда началась война, почти подавляющее большинство художников подписались под письмом протеста против этой войны. Там было собрано семь тысяч подписей. И моя подпись там, естественно, есть. Все, кто подписал это письмо, были включены в черные списки и им недоступны никакие художественные институции с государственным участием. То есть государственные музеи. Им не дают там выставляться. Но пока я не слышал разговоров о том, чтобы от художников требовали извинений или поехать на Донбасс с лекцией. Я слышал о том, что у многих моих знакомых выставки были отменены по каким-то идиотским поводам.

- "Полдень против Путина" можно назвать артистической акцией?

- Я бы назвал это флешмобом. Быстрая мобилизация. Это на грани искусства, но не является искусством. Протест может быть эстетическим, но главное - его политическая эффективность, а не красота жеста. Сейчас ситуация очень жесткая - не до эстетики в борьбе.

"Идея - рыть могилы"

- Каким бы вы сегодня могли себе представить московский акционизм? Вы сказали, что у вас была идея…

- У меня была идея. Она как раз пришла за три дня до этого обыска. Идея была такая: рыть могилы. Где-нибудь за городом. В искусстве есть направление ленд-арт - работа с землей. Человек роет могилу, она довольна глубокая. И все. Он разрыл могилу и ушел. Но это должна быть не одна могила. Их должно быть много. Мне кажется, что это очень многозначительное и политически довольно понятно действие. Рыть могилы - это будет очень хорошим видом протеста. Потом ведь непонятно, для кого эти могилы? Может, это могилы для всей этой камарильи, которая к власти пришла.

- И заключительный вопрос. Вы без надежды смотрите в будущее России после выборов президента?

- Я не смотрю без надежды, потому что страна большая, с большой историей и культурой. Я ко всему этому ужасу, который наступил, отношусь как к классическому реваншу, который проходили различные империи. Реванш был свой у Франции. Реванш был свой и страшный у Германии. Вот наступило время русского реванша. Это русские реваншисты.

Смотрите также: