Католический священник рассказал о том, как стал мужчиной

Книга "Как я стал мужчиной" выходит в России на немецком языке. В Германии в марте вышло уже второе издание, первое - в конце 2020 года. Прочитав ее и отправляясь на интервью в Лангенфельд, где сейчас находится приход отца Александра Крылова, меня мучил вопрос. С кем предстоит разговаривать: с католическим священником или с писателем, обладающим отличным чувством юмора? 

DW: Ровно 10 лет назад, на Пасху 2011 года, наступил тот самый день, когда вы приняли решение стать священником, причем католическим. Отец Александр, почему не православным, ведь для человека, родившегося в России, - это более понятный путь?

- Я вырос в католической семье. Мой папа был православным, мама и бабушка - католички. Меня не учили вере, просто Бог всегда был в нашей семье, несмотря на все сложности советского периода. Мое отношение к церкви было очень разным. В 1993 году в Москве только что открылся католический колледж, мне стало интересно. Утром учился в вузе, а по вечерам я ходил в колледж. Но через полгода его бросил: там были люди - не от мира сего. Одеты плохо, непричесанные, недомытые, и вопросы задавали странные. К тому же я только получил работу в фонде (фонд "Дети России" - Ред.) и в концертной фирме. Со "странными" людьми было не интересно, интересно только с успешными. Мне было 33 года, когда я работал в Бременском университете. Один священник сказал мне: "Александр, из тебя был бы хороший священник". Что за глупость? Я был доволен своей жизнью. Но мысль осталась, и она не давала мне покоя. Позже я получил профессорскую должность в Берлине, но понимал, что хочу стать священником. Решил, что сначала напишу все задуманные книги, приму участие в создании германо-российского университета, а потом, к старости, стану священником. Об этом так и сказал знакомому архиепископу. Он ответил: "Не шутите с этим. Это призвание, и его можно потерять". Утром в пасхальный понедельник 2011 года я проснулся и понял, что созрел. Для этого не нужны видения и голоса. Я поехал в семинарию, прожил там три дня и принял решение. 

- Почему оттуда не убежали, как из колледжа?

- Было бы неправильно искать успешных людей в церкви. Церковь - это пристанище юродивых, грешных, потерянных, неуспешных. И те безобразия, которые происходят в церкви, только подчеркивают, что мы - церковь грешников. 

- Раз вы заговорили про грехи, то не могу не задать вам следующего вопроса. Какова была ваша реакция, когда имя кардинала Райнера Марии Вёльки (Rainer Maria Woelki) зазвучало в связи со скандальной историей? Ведь именно он 3 июня 2016 года посвятил вас в священники. Но вернемся к скандалу. Кельнский кардинал сначала отказался публиковать отчет о сексуальном насилии в католической церкви. Надо сказать, что этот отчет подготовили по заказу самой церкви. После чего Вёльки поручил провести новое исследование, результаты которого опубликовали 18 марта.

- У меня нет каких-то близких отношений с кардиналом. Кардинал - в Кельне, я - в приходе, но за время подготовки к рукоположению и потом, конечно, мы много встречались. Я знаю его как очень честного человека. То, что сексуальное насилие происходило в церкви, - это, конечно, страшно. Страшно еще то, что до сих пор происходит в обществе. На церковь мы посмотрели, и очень хорошо, что мы с церкви начали. Кто других поучает, должен на себя посмотреть. Но теперь надо обратить внимание и на другие сферы общественной жизни. 

- Реакция некоторых на эту историю была однозначной - выход из церкви. Каждые десять минут в Кельне кто-то выходит из церкви. Вас как священника это не пугает?

- Пугает не то, что мы теряем прихожан, а то, что люди оторваны от веры. То, что в душах появляется злоба, отчаяние, разочарование, отчасти оправданное разочарование. Если кто-то хочет изменить церковь, должен начать с себя. Найти в церкви радость и спасение своей души. Сегодня мы видим, как тяжело людям духовно и психически, и горько, что многие не прибегают к помощи церкви и не обращаются к Богу. Но есть и другие примеры. Сейчас я провожу занятия с группой взрослых, которые хотят вернуться в церковь. Я их спрашиваю: "Когда другие бегут, вы идете назад?" Они поняли, что им не хватало связи с Богом. 

- А когда вы стали священником, вам пришлось от всего отказаться?

- Когда я принял решение, я так думал, что от всего отказываюсь. Но жизнь у священника - очень интересная, много общения с людьми. Раньше, когда много работал в университете, не любил субботы: все уходили в семьи, а я понимал, что о своей семье я не позаботился, потому что слишком много работал. Став священником, я забыл про одиночество. С Богом одиночества нет.   

- Сейчас весь мир борется с пандемией. Такая напасть, но нет ощущения, что люди пошли в церковь, пошли искать спасение и надежду?

- В этом как раз и проблема нашего времени. Мы ничему не научились. Мир ничему не научился. Люди не поняли, что мы зависим в первую очередь от Бога. Опасность в том, что несмотря на все угрозы, многие даже и не задумались о Боге. Но и драматизировать не надо. В нашем приходе, поскольку мест в церкви из-за пандемии меньше обычного, прихожанам каждый раз нужно регистрироваться по телефону. Нет ни одного свободного места! Места на воскресенье уходят уже в понедельник.

- Что надо делать, чтобы католическая церковь не теряла прихожан? Что можете сделать лично вы?

- Конечно, наша церковь должна меняться. Особенно в Германии церковь стала какой-то структурой, институтом, со своей сетью: больницы, сады, школы. Это все хорошо, но в структуре легко забыть про веру. Ведь все остальное - вторично. Мы можем сколько угодно реформ проводить, перекрашивать стены, закрашивать фрески, как это делали в 60-е годы. Мы слишком много занимаемся структурными вопросами, кто вышел, кто не вышел, вместо того, чтобы нести главный завет. 

- А что вы говорили людям в начале пандемии?

- Никаких особых слов не надо. Когда началась пандемия, все было закрыто, служб не было, но двери церкви оставались открыты. Я приходил в церковь и просто сидел и молился. Людям было важно увидеть священника. Некоторые приходили исповедоваться. Кто-то не был в церкви по 10-15 лет, а теперь пришел.  

- Еще одно громкое событие произошло совсем недавно. Ватикан заявил о своем отказе благословлять однополые союзы. Многие католические священники в Германии осудили такую позицию и открыто заявили, что они благословляли и будут. А как вы относитесь к этому вопросу, который расколол католическую церковь?

- Я недавно разговаривал с активистами, которые борются против этого решения Ватикана. Они не смогли назвать мне ни одного конкретного случая. Они борются против церкви в принципе. До сих пор ни один гомосексуал ко мне не пришел и не сказал, что ищет Христа. Кроме того, благословление - это дар. Разве можно требовать, чтобы мне что-то подарили? Начинается ведь все с себя, а не с права для всех. Надо начать с благословления лично для себя, а потом уже - для нас, если есть такой человек - часть вашей жизни. Но такого вопроса мне ни разу еще не задавали у меня в приходе.

- В своей книге "Как я стал мужчиной"вы описываете взросление мальчика в Советском Союзе - стране, которой больше не существует на карте. Первую "проповедь" вы прочитали, когда вам было пять лет - в детском саду. Бога нет, а верят в него только глупцы, так отчитала вас воспитательница... 

- С воспитательницей у меня сейчас хороший контакт, я ей звоню иногда. Мы ее все очень любили. Сегодня она стала глубоко верующим человеком. И она рада за меня, несмотря на то, что я католический священник, а не православный.

- В своей книге вы описываете межрелигиозный диалог. Православные, католики, протестанты, мусульмане сосуществуют мирно, не испытывая больших разногласий. А что вы сейчас наблюдаете на практике, в реальной жизни? 

- Сегодня что-то не так в межрелигиозном диалоге. Делается попытка все усреднить, сделать все одинаковым.  Я считаю, что это - большая ошибка. Сегодня внутри христианства мы имеем разные богатые традиции, которые помогают людям идти к Богу. Усредненная религия - это большая опасность для нашего общества. 

- Люди вас слышат?

- Слышат ли люди церковь? В западном обществе церковь стала терять простых людей. Образованные люди раньше иногда дистанцировались от церкви. Сегодня в церкви много прихожан с академическим образованием, а простые люди остаются перед телевизором, в интернете. Священники в Германии - хорошо образованные люди, теологи в немецком университете получают качественное образование. Многие проповеди стали интеллектуальными. Для простых людей это нередко чуждо, мы их теряем. Кассира и парикмахера я редко вижу в церкви. 

- А что вам мешает быть проще?

- Ничего не мешает. 

- "Как я стал мужчиной" - название вашей книги. С первых строк становится понятно, что вы вкладываете в понятие "мужчина" зрелость, причем не физическую, а моральную, духовную. Вы очень рано хотели побыстрее стать мужчиной, взрослым духовно. Что вас так пленило в этой взрослой жизни?

- Свобода. Ребенку всегда кажется, что взрослому все можно. Я не любил спать днем, меня за это наказывали в детском саду и пионерском лагере, а сейчас мне хотелось бы иногда прилечь днем, да некогда. Свобода - не социологическая категория. Это состояние души. Свободным можно быть везде: и в России, и на Западе. Хорошо, когда внутренняя свобода не конфликтует с политическими реалиями. В Европе есть все, чтобы быть свободным, но политические свободы не гарантируют свободу духовную. Ко мне приходит много людей, которые рассказывают, что живут в клетке. Задача церкви - вывести человека из нее. Для кого-то клетка - работа, для других - семья. Вдруг любимый муж, любимая семья, любимые дети становятся клеткой. Хочется выпрыгнуть. Задача церкви - помочь обрести настоящую духовную свободу, а она - только в Боге.

- Все, что связано с Богом и верой, было в Советском Союзе табу. Могли вы предположить тогда, что станете священником? В книге вы пишете, что скорее могли представить себе, что станете космонавтом... 

- Я не видел священников, космонавтом было реальнее стать. Будешь хорошо учиться - будешь космонавтом. Но я не был отличником.

- Мало того, что вы плохо учились, вы еще и курили в семь лет, уроки прогуливали, военную подготовку проходили. Сделаю здесь оговорку, что все эти моменты вы описываете в вашей книге с блестящим остроумием и добротой. Но когда ваши единомышленники из католической церкви прочли эту книгу, их не охватил ужас? Я, конечно, сильно утрирую.

- (смеется) Мы все тогда учились разбирать автомат Калашникова. Я не был отличником, один раз попробовал курить и один раз прогулял школу. В принципе был хорошим и послушным мальчиком, но и любопытным тоже. 

- Но не все стали католическими священниками...

- Мой учитель по военной подготовке был несчастным человеком, потому что у меня ничего не получалось. Он махнул на меня рукой. Может быть, хорошо было бы, если бы я был святым с самого начала, но я и сейчас не святой. И меня часто спрашивали, почему я оставил Россию? Я не оставил ее. Я расширил свои границы. 

- В книге вы пишете и о демонстрациях молодежи в Советском Союзе - вместо школы, и о том, как из простой школьницы можно сделать икону. Тогда это была Саманта Смит, сегодня - Грета Тунберг. Про пластиковые пакеты у вас в книге тоже идет речь... 

- Пластиковые пакеты, экологические активисты, - все это - не главное. Главное - что люди не учатся на своих ошибках. Человечество ничему не научилось. Мы постоянно повторяем те же самые ошибки. Любимая фраза Василия Ключевского: "История - фонарь будущего, который светит человеку из прошлого". Не наступайте на одни и те же грабли. Никакое общество не застраховано от ошибок, от нового прихода диктатуры, мы можем ждать ее с одной стороны, а придет она с другой. Мы должны учиться из истории и развивать духовность. Идеология всегда уничтожает церковь. Когда я преподавал, меня пригласили на конференцию, где говорили о том, что России нужна национальная идея. И я тогда сказал, что счастлив жить в Германии - стране, где национальная идея - просто чтобы люди хорошо жили. 

- А вы когда-нибудь видели президента России?

- Да, случайно. В Дрездене. 

- Но разговора не было? Если читать о вас в Википедии, сразу бросается в глаза ваша якобы "близость к Кремлю". 

- Нет. Моя единственная связь с Кремлем - работа в Фоне "Дети России", который курировала Наина Ельцина. Еще три дня я работал в мэрии Москвы, но сбежал оттуда, потому что работа в аппарате - не для меня, это страшно. При этом Москву я люблю. Мои немецкие студенты, оказавшись там, сказали, что в Москве они чувствуют воздух свободы. В городе - своя душа и своя энергетика. Близость к Кремлю - ерунда. В моем первом приходе меня не раз просили прокомментировать действия Путина. Пришлось напомнить, что я духовник, а не политконсультант.

- Про девушек, уроки флирта, выпускной, 8 марта и поцелуи в книге тоже есть. Католическим священником вы стали, когда вам было 47 лет. Какую роль женщины играли в вашей жизни до сана священника?

- Я влюблялся. Конечно, я знаю, что значит быть влюбленным.

- Сейчас ваша должность - капеллан. Расскажите, что это?

- Есть три духовных сана - дьякон, священник и епископ. Внутри сана имеются только административные отличия. Вот у капеллана фактически нет административных функций, он - просто священник. Для меня это то, что нужно. Мне не нужны какие-либо административные функции, я бы очень хотел как можно дольше заниматься людьми и не думать о том, что в церкви крыша потекла, что уборщица заболела. Настоятель должен об этом думать. Я от этого свободен. 

- Как долго может продлиться это счастье?

- Как минимум четыре года. А дальше посмотрим.

- Отношения Германии с Россией сейчас переживают не самый простой этап. Что вы считаете важным сделать, чтобы вернулось доверие и взаимопонимание? 

- Не могу ответить. В России нередко обвиняют "злой Запад". Примерно 12 лет назад мы пытались создать в Берлине российско-германский университет и разработали с немецкими коллегами концепцию. Совместные образовательные программы должны были содействовать взаимопониманию и сотрудничеству. По этому поводу я говорил тогда с влиятельными российскими политиками. Мне отвечали примерно одинаково: "России это не нужно, куда они без нашего газа денутся". Сегодня эти люди ругают Европу за то, что она не понимает Россию, а тогда они были уверены в том, что все куплено и что человеческие отношения не играют никакой роли. Также и сейчас не вижу даже намека на то, чтобы попытаться разобраться, почему возникло это недопонимание. 

- К Путину подошли бы сейчас?

- Он должен был бы захотеть подойти ко мне. Думаю, что мое мнение ему совсем не интересно, он его и не услышит. О чем ему говорить с католическим священником? 

- Впереди - Пасха. Сначала - у католиков, потом - у православных. Что вы хотите сказать верующим в такое непростое время?

- То, что Христос воскрес, - это не миф, а радостная весть. Он показал, что зло и смерть побеждены. Если мы помним об этом, то мы по-другому смотрим на наши проблемы и на нашу жизнь. 

Смотрите также: