Noize MC: SHAMAN - это в общем-то нацизм

Иван Алексеев, он же Noize MC, столкнулся с давлением российских властей еще до полномасштабного вторжения РФ в Украину. В 2021 году его начал проверять Следственный комитет. Noize MC осудил путинскую агрессию против Украины. После 24 февраля 2022 года музыкант решил уехать из РФ. Сегодня он живет в Литве, но успешно гастролирует по всему миру. На его концертах можно встретить и русских, и украинцев, и белорусов. Ведущий программы DW #вТРЕНДde Константин Эггерт побеседовал с Noize MC. Полную версию интервью смотрите на YouTube.

Константин Эггерт: Иван, последние месяцы вы работали с другими над проектом "We Exist!" (Премьера фильма-концерта Мы есть! We exist! 12 декабря. - Ред.). В нем участвуют "Би-2", Андрей Макаревич… Расскажите, что это за проект. Мне показалось интересным, что в анонсе написано "фильм-концерт". Для человека моего поколения фильм-концерт - это что-то очень телевизионное.

Иван Алексеев: С этим вопросом было бы уместнее обратиться к организатору фильма-концерта. Я здесь всего лишь один из элементов пазла. Речь идет о моем друге - Роме Либерове, который этот проект затеял. Задача здесь показать, что уехавшие музыканты, деятели культуры по-прежнему занимаются своим делом, обрели новый дом, продолжают творить и заниматься своим делом. Каждый из участников представляет то место, где он теперь живет. В моем случае это Вильнюс.

- К кому обращен фильм?

- К самой широкой аудитории, которая хоть кого-то из этих артистов знает, любит и просто интересуется тем, что происходит в русскоязычной культуре, которая находится в позиции несогласия с тем, что творит путинский режим.

- Почему 12 декабря?

- …это день России. Я думаю, что задумка Ромы очевидна: показать альтернативную, другую Россию.

- Мне кажется, любому творческому человеку в голову должно приходить сравнение: любой писатель, который уехал из России, должен сравнивать или мерить себя с Буниным, любой музыкант - с Рахманиновым, если мы говорим о первой волне эмиграции после революции, после гражданской войны.

- Неизбежно ты интересуешься судьбой людей, которые оказывались в подобном положении. Не мерить себя, но изучать, что происходило с ними, конечно, любопытно. Не знаю, насколько это полезно. Любопытство к их судьбам, конечно, есть, и продиктовано оно той жизненной ситуацией, в которую мы попали.

- Почему вы переехали в Вильнюс?

- Литовская правозащитная организация предложила нам визы еще в 2021 году, когда Следственный комитет РФ возбудил против меня дело, ища экстремизм и реабилитацию нацизма в моих текстах. Но тогда мы не могли въехать в Евросоюз из-за ковидных ограничений. Тогда мы уехали в Мексику на два месяца. Потом мы вернулись ненадолго в Россию, воспользовавшись затишьем. Мы вернулись в Россию, случилось 24 февраля, поэтому мы сразу переехали сюда. Взаимно агрессивные отношения с российским действующим режимом имеют долгую историю, поэтому мысли об эмиграции возникли задолго до 24 февраля. Литва для меня - не чужое место. Один из создателей группы, с которой я до сих пор играю, Андрей Пих, - литовец. Мы все эти годы дружили, хотя он очень давно ушел из группы. Я бывал в Вильнюсе много раз. У меня здесь - друзья. Я вообще очарован этой страной, этим городом.

- В одном из интервью вы описывали тот момент, когда вам пришла мысль об отъезде. Ваши дети пришли из школы и начали выкрикивать частушки про Путина, и вы поняли, что им придется объяснить, что дома и у родственников - можно, а на улице этого лучше не делать. У меня была такая же ситуация, когда я в 2014 году уехал. Вот это двоемыслие, оно же и останется у многих, кто в России? У него же будет долгосрочный эффект?

- Да. Этот опыт знаком всем, кто застал Советский Союз. Когда в школе, в университете, на всяких собраниях тебе рассказывают одно, но внутри себя ты знаешь этому цену. Есть какая-то игра, в которую тебе нужно играть, оказываясь в обществе, и есть совсем другой - кухонный - внутрисемейный уровень, на котором обсуждаются совсем другие вещи, и оценки даются совсем противоположные.

- Это двоемыслие, это лукавство из российской истории и из общества никогда не уходили. Я думаю, что это его растлевает. Даже когда уйдет Путин, последствия будут долгими.

- Если в таком ключе это рассматривать, то можно прийти к безнадежным выводам. Мой любимый пример - молодой Пушкин. Он пишет оду "Вольность" и еще ряд стихотворений, за которые его начинают прессовать еще в юном возрасте. Начинается его история ссылок, он так никогда и не побывал за границей. Это опальное стихотворение, за которое он, будучи подростком, подвергся преследованиям, впервые опубликовали в 1858 году в "Полярной звезде" в Лондоне. После этого император заявил нечто в духе: с подачи уважаемых людей мы привыкли благосклонно относиться к дарованию Александра Сергеевича, но вот после публикации этой крамолы придется нам изменить свое мнение. И это Пушкина уже 21 год как не было в живых! О чем тут говорить. Это давняя традиция угнетения любой свободолюбивой мысли. И глобально с этим ничего не произошло, приобретает другие формы, но в сути своей не меняется.

- Ваш лирический герой - условно человек не из столиц. Сделал сам себя, не любит режим. Где этот человек сейчас? Он умер (духовно)?

- Нет, он по-прежнему занимается тем, чем и занимался. Я тут не вижу никаких противоречий. Во-первых, меня удивляет этот нарратив, что надо быть благодарным режиму, если ты чего-то добился. Если ты в рамках режима чего-то добился, госчиновником, например, то, наверное, ты должен быть благодарен. Я могу быть благодарен российскому государству за очень-очень ограниченное число вещей - за бесплатную медицину и за возможность получить бесплатное образование. Без первой я бы, скажем, умер лет в 17. Без второй, наверное, мне было бы сложнее добиться успеха. Я закончил школу с "золотой медалью", смог получить место в университете и переехать в Москву, стал жить в общежитии, где я стал записывать свою музыку и раздавать ее людям, получив первый уровень популярности в стране. За что еще я должен сказать "спасибо", я не знаю.

- Аргументы "свиньи неблагодарные" про тех, кто уехал, наверное, многих зацепят?

- Я не знаю, за что еще я должен быть благодарен путинскому режиму.

- Существует целый феномен Z-культуры, символом которой является SHAMAN. Это же влияет на людей?

- Я так не думаю. Возьмем пресловутый "третий рейх" и то время. Имена Бертольда Брехта (Bertolt Brecht), Марлен Дитрих (Marlene Dietrich), Томаса Манна (Thomas Mann) до сих пор на слуху. Вы сможете назвать три других имени, сопоставимых с этими, которые были на стороне Гитлера?

- Сопоставимых - нет. Почему-то в голову приходит Марика Рёкк (Marika Rökk), Лени Рифеншталь (Leni Riefenstahl) и скульптор Арно Брекер (Arno Breker), который делал все эти арийские статуи.

- Да, они есть, но имен, сопоставимых с теми, кто выступил против нацистского режима, найти невозможно. Тут, конечно, можно спекулировать на том, что историю пишут победители, и все могло бы быть по-другому, но сложилось именно так. Мне кажется, этот пример объясняет будущее таких исполнителей, как SHAMAN.

- SHAMAN - это нацизм?

- В общем-то да. Как еще к этому относиться? Такое прямолинейное культивирование государственно одобренного образа.

- А как вы думаете, какую роль деньги играют для этих людей, а какую - убежденность?

- Я не вижу ни одного примера талантливого человека, который бы все это воспевал. На этом фоне Захар Прилепин кажется какой-то монументальной творческой личностью. Ну хоть какие-то имена? Я их не знаю.

- Как вам работается за рубежом?

- Я недавно вернулся из тура, в котором я дал 21 концерт за 30 дней. Это были огромные площадки. Работы у меня очень много. Необычно то, что эти концерты никто не пытается сорвать. Это довольно свежее впечатление.

- Вы поете на русскоязычную аудиторию. Ее хватает?

- Перейдем на язык скупых цифр. Берлин - 2,5 тысячи человек на концерте. Будва - 3800. Это мало сопоставимо с тем, что я собирал в России, а, учитывая отсутствие гонений, я в итоге езжу по миру со своей музыкой, которая вроде как только для русскоязычных, и собираю больше, чем на родине.

- Вы в Украине не играли?

- В Украине до 24 февраля я играл регулярно. После 24 я там не был.

- Хотели бы снова поехать?

- В Украину? Да. Просто не знаю, насколько это сейчас уместно. В украинском обществе сейчас так много сложнейших проблем, мне бы не хотелось, чтобы мое появление вызвало какой-то разлад. Сейчас на мои концерты приходит огромное количество украинских слушателей. На моих концертах по-прежнему встречаются украинцы, русские и белорусы.

- Ваш последний сингл "Кооператив "Лебединое озеро"", в котором вы выражаете явное желание увидеть, что все это закончилось, как 1991 году. Вы надеетесь до этого дожить? Я вот не надеюсь.

- Конечно, каким-то образом это произойдет. Физиологически невозможно, чтобы все это продолжалось вечно. Все это поколение, которое сейчас правит, повязанное друг с другом, просто кончится в какой-то момент физически. Какая-то либерализация все-таки наступит. Так долго эта пружина не может сжиматься. В масштабах отдельной человеческой жизни это, конечно, будет долго, я бы не надеялся на раньше, чем лет через семь. С другой стороны, у меня нет такого, что я сижу и жду, как белая эмиграция, которая не разбирала чемоданы до конца 1940-х. Я действую, исходя из обстоятельств. Надежда и вера в чудо не влияют на принятие решений.

Смотрите также: