Солист OQJAV: "Мне кажется, нас предали"

Вадик Королев - российский музыкант и солист коллектива OQJAV. После полномасштабного вторжения России в Украину он покинул страну и переехал жить в Европу. Корреспондент DW встретилась с музыкантом в Берлине.

Deutsche Welle: Расскажи, где и как ты сейчас живешь, какие у тебя планы?

- Планов у меня нет, но, если смотреть на сейчас и на месяц вперед - в последнее время я стремлюсь к Франции. Я не знаю, что я там буду делать, но она мне нравится, учу язык. Другое дело, что обычно у взрослых людей есть работа. Я же сейчас ощущаю себя растерянно и еще не знаю, кем буду, когда вырасту. Да, бывают какие-то концерты время от времени, но я не могу сейчас играть их часто и чесом. Будто у меня нет такого внутреннего права. Это диалог с самим собой.

В довоенное время необходимость выходить на сцену, заниматься популяризацией своего коллектива была как бы естественной, как есть или пить. Я так себе когда-то придумал, что OQJAV - дело моей жизни, которым я живу, которое я люблю. Пускай я зарабатывал по сравнению со своими ровесниками меньше, но я жил в мечте, продлевал детство. Мог две недели никуда не выходить из дома и это не было чем-то асоциальным, потому что в начале третьей неделе я писал песню. А сейчас в этом нет необходимости.

- Ты считаешь, что не можешь заниматься популяризацией своей музыки, потому что ты русский? Потому что в этот момент погибают люди?

- Потому что идет война. Она очень близко. Это то, о чем я каждый день думаю. Потому что Женя Беркович и другие ребята сидят в тюрьме. Это не про то, что мы все должны сесть в тюрьму тоже. Это было бы глупо и бессмысленно. Я понимаю это головой. Но как раньше невозможно.

С другой стороны, в скорби можно утонуть, и уныние - это грех, я это тоже понимаю. Сейчас срабатывает внутренний фильтр, я не могу вести соцсети, не чувствую себя вправе, скорее, в смысле потребности что-то писать. Но если кто-то другой чувствует в себе силы, жизнь, красоту, любовь, и он не может о них не написать, несмотря ни на что, то надо обязательно это делать. И пусть он знает, что миру - п... (конец. - Ред.), но он может быть достаточно щедрым, чтобы поделиться чем-то добрым.

- Как ты принял решение уехать?

- Я уехал, потому что после начала войны мне было тяжело в России. Небо было низко. Было ощущение абсолютного разочарования. Мне казалось и кажется, что нас предали. Это было обнуление по многим фронтам.

Я не герой и не борец, меня это не интересует, я как человек наименьшего сопротивления сделал самый естественный шаг. Большой вопрос, стало ли мне проще. Музыканты OQJAV Дима и Cлава находятся в Москве. Мы разъединены, и с момента моего отъезда у нас было только три концерта - Тбилиси, Батуми, Ереван. За это время мы не создали ничего нового. К творению на расстоянии не пришли и, думаю, не придем. Группа по-настоящему жива, только если творит новый материал.

Мы остались близкими людьми, но в нашем удаленном общении обсуждаем в основном делишки, а не дела.

- Как война повлияла на тебя как на поэта?

- На сегодняшний день я почти несуществующий поэт. Ребенок во мне говорит, что то, что происходит, это невозможно. А внутренний ребенок - это и есть креативная составляющая человека. Я не могу что-то написать в скорлупе, а сейчас, чтобы ментально сохраняться, нам приходится выстраивать внутренний скафандр. Поэзия должна быть оголенной. Я не могу писать стихи про то, как падают бомбы. Я не могу писать в этом нарративе, потому что для меня как поэта-ребенка происходит нечто невозможное. И я не могу абстрагироваться, взглянуть на дерево и написать про потерянную любовь и линию листьев.

Единственный раз, когда эти чувства выплеснулись в поэзию, произошел в начале прошлого марта. Но я эти стихи не люблю, это не стихи, а выблевыши.

- Но ты снова взял гитару и вернулся к музыке.

- Да, сейчас у меня возникла некая потребность в музыке и в зрителе. Первые несколько месяцев была непроглядная тьма. Но этой осенью, когда я был в Черногории, что-то внутри постепенно начало изменяться. И я подумал - раз у тебя появляются какие-то силы, значит ты можешь чем-то поделиться. Я взял гитару у соседа, нашел в интернете аккорды OQJAV. Я же не музыкант, поэтому пришлось не подбирать, а вот так. Сделал программу и поехал в маленький тур.

- Что будет с новыми песнями, которые ты сочинил сам, как сольный артист?

- Никогда не мыслил себя сольным артистом, люблю командную работу. Люблю сотрудничать с более талантливыми музыкально людьми, чтобы возникло чудо, а не тренькать самому два аккорда. Но в силу того, что я сейчас один, без группы, и это был мой осознанный выбор, я понял, что новые песни должны быть зафиксированы именно так. Они могут не пройти проверку временем, и я не знаю, как я буду на них реагировать через полтора года. Но они родились вот так, под гитару, а значит этим летом в Париже или Белграде я запишу альбом. Просто микрофон и гитара. Без метронома, почти без музыки, потому что я тот еще гитарист. Но мне почему-то важно стало сделать это одному и сейчас.

- Как ты себя чувствуешь в этой роли, когда ты без группы, не на большой сцене, один с гитарой лицом к лицу со зрителем?

- Конечно, приходит совсем не такое количество человек, к которому мы привыкли в Москве и Петербурге. Это квартирники, у меня обычно нет гримерки. Ты как бы чуть-чуть у костра. Нет дистанции, все очень близко друг к другу. Но это настоящие люди и между нами происходит диалог, и когда-то нам вместе очень грустно, а когда-то мы смеемся. Мне этот диалог тоже необходим.

Оказалось, что ощущение рейва можно создать и на бардовском концерте, вот этот момент, когда все вдруг зазвенело, заострилось и задышало и оно общее.

Все старые песни OQJAV вдруг оказались с перевернутым смыслом. Например давняя песенка "На чемоданах" (Сидишь на чемоданах и решай, какой сентябрь/На чемоданах и

решай, куда дальше). Я не пою ее, конечно, это уже какая-то тавтология. Но так уже бывало с нашими песнями, да и не только с нашими. Они же не нарративные, и бывает, что их смысл меняется от обстоятельств. У тебя может пройти большая любовь и это перевернет смысл старой песни. Просто сейчас так случилось, что у всех прошла любовь. Одновременно.

- Недавно Михаил Козырев в соцсетях открыл дискуссию, можно ли сейчас в России проводить музыкальные фестивали.

- Для меня такого вопроса не существует. Я понимаю, что в России осталось огромное количество музыкальных коллективов. Большинство из них мы можем не знать, так же как мой коллектив когда-то не знали и сейчас очень многие не знают. Большое количество людей не уехало. Людям нужны музыка и что-то живое.

Музыкантам очень тяжело, у них усиливается самоцензура. Но если тебе есть, что спеть сейчас, не под буквами "Z", и при этом это не попасть под уголовную и административную ответственность - отлично.

Я почему здесь? Мне показалось, что я не смогу заниматься творчеством на территории несвободы. Я не могу сказать, что наша музыка когда-либо носила политический вектор. Но всегда должна быть такая возможность - говорить. Вопрос в первую очередь не в разговоре, а именно в его возможности, в праве. И если я живу с наполовину отрезанным языком, что я могу вымолвить про дружбу и любовь? Но при этом все люди разные. Мне кажется, здесь не может быть общего места.

Мы знаем историю талантливого музыканта Наума Блика, популярного рэпера, который уехал во Францию и работает в забегаловке. Я с большим уважением к этому отношусь. Но спрашиваю у себя, не эскапизм ли это? Можно ли так поступать с собственным талантом? Я для себя на этот вопрос не ответил.

Такие мощные повороты судьбы сильно тебя меняют, делают сильнее и, возможно, тот же Наум выйдет посредством их на свои самые большие песни. Увидим. Я ничего не знаю.

Смотрите также: