Тимофей Кулябин: Задача искусства - не молчать

С началом российского вторжения в Украину в Европе зазвучали призывы отказаться от русской культуры, но поддержки властей, по крайней мере в Германии, они не получили. Против бойкота выступили и канцлер страны Олаф Шольц (Olaf Scholz) и госминистр по вопросам культуры и СМИ Клаудиа Рот (Claudia Roth). 

23 сентября в одном из главных театров Германии - Deutsches Theater в Берлине - премьера спектакля по пьесе Чехова "Платонов" новосибирского режиссера Тимофея Кулябина. 

Кулябин известен актуальными интерпретациями классических произведений. В 2015 году за смелое прочтение оперы "Тангейзер" против него в России завели административное дело об оскорблении чувств верующих. После вторжения России в Украину режиссер высказался против войны. Тогда он ставил спектакль в Праге. В Россию после этого Кулябин не возвращался, его уволили из театра "Красный факел", а Большой театр снял с показа его оперу "Дон Паскуале". DW встретилась с режиссером перед премьерой спектакля в Берлине.

"Русская культура не отменяется по щелчку"

DW: Тимофей, в своих произведениях вы часто переносите классический сюжет в современные реалии. Как вы на этот раз обыграли чеховского "Платонова"?

Тимофей Кулябин: Все происходит в наши дни с нашими современниками. Сам выбор места действия очень специфический: все происходит в доме престарелых где-то в российской провинции. Это дом престарелых для ветеранов сцены. Это то место, где время остановилось. Оно там не течет, оно там истекает, так скажем. Поэтому формально можно сказать, что это про современность, но это скорее про безвременье, про потерю юности. 

- А сейчас в рамках актуальных политических событий эта тема приобрела какое-то новое звучание для вас?

- Ну, никуда не денешься от этих ассоциаций. Все-таки герои моего спектакля - это брошенные одинокие русские, интеллигенция, забытая всеми, которая доживает свои последние дни, и, в общем, как бы канет в лету, исчезнет, и все про них забудут. Ну, хочешь - не хочешь, какие-то ассоциации, безусловно, возникают.

- Сейчас развернулась большая дискуссия на западе про отмену русской культуры. Как вы это ощущаете? У вас были проблемы? 

- Конкретно меня это не коснулось, поскольку моя позиция была изначально довольно четкая. Я ее декларировал и в социальных сетях, и в прессе, как и вся моя команда. Мы не чувствовали никакого давления, наоборот, поддержку со стороны и театра, и актеров. Понятно, что, когда возникают заявления по поводу отмены всей русской культуры и так далее, эти заявления продиктованы большим эмоциональным стрессом, впечатлениями от того, что происходит. И осуждать за это я тоже не могу. Другое дело, что, как всегда, нужно точно понимать контекст, нужно понимать конкретных людей, конкретные проекты и так далее. Мне кажется, единого решения для этой проблемы не существует.

- Есть ли сейчас в Европе вообще интерес к русской культуре - как к классике, так и к современным постановкам?

- Думаю, да. Все-таки русская культура - это часть европейской культуры, она не отменяется вот так - по щелчку. Это невозможно. Одной из следующих моих работ будет опера Чайковского "Пиковая дама" во Франции. И никто не предлагал менять название или авторов в связи с актуальными событиями.

Высказываться о войне или молчать?

- Некоторые деятели искусства заняли позицию, что искусство вне политики, а другие говорят, что невозможно не высказаться, когда в твоей стране идет война. Вы как считаете, сейчас можно молчать?

- По-человечески, я считаю, что нет. Но по своему опыту я вижу и понимаю, насколько последствия (такого высказывания - Ред.) могут быть критическими для людей, и они молчат не потому, что им нечего сказать, а потому что страшно. Страх - это очень сильное чувство. Тем более оно исторически в нашей стране часто руководило многими. Я не берусь осуждать. Это довольно сложный вопрос. Каждый решает для себя.

- Как вы отреагировали на высказывание Аллы Пугачевой?

- С большой радостью. Мне кажется, это довольно точечный и внятный удар по режиму. То есть Алла Борисовна все сделала правильно, вовремя и точно, мне кажется.

- А если руководители ведущих театров выскажутся, это что-то поменяет?

- Это зависит от фигуры, от персоны, руководители театров тоже бывают разные. И театры разные, и руководители, и их авторитет. Безусловно, когда очень авторитетный человек заявляет свое отрицание войны, то, конечно, это важно.

- В чем вы видите задачу искусства сейчас?

- Задача (искусства - Ред.) по мере возможности не молчать и говорить правду, говорить о том, как есть на самом деле, а не так, как хотят, чтобы выглядела правда. Вот это единственная правильная задача.

- Вы написали пост против войны в соцсетях 25 февраля. Можете вспомнить, что думали тогда?

- Это была единственная для меня возможная реакция. У меня не было другого варианта. Я не думал, нужно или не нужно, я просто это сделал. Как только события произошли, мы это сделали просто вот в следующую секунду.

- При каком раскладе вы бы смогли вернуться в Россию?

- Когда я буду точно уверен за свою безопасность и за возможность там заниматься тем, чем я хочу заниматься.

Русская культура в изоляции

- Культурные связи между Европой и Россией сейчас совсем порваны или есть еще какая-то коммуникация? 

- Формально они практически, конечно, порваны. Количество международных фестивалей, которые отменены, огромно. Я, в частности, являюсь арт-директором фестиваля "Территория", это международный фестиваль, который уже не существует в этом формате. И так многие фестивали, гастроли и так далее, безусловно, сейчас оказались сорваны.

- Какими последствиям это грозит для русской культуры?

- Это вопрос уже к социологам, но ничего хорошего в этом нет. Взаимообмен - очень важный механизм обогащения культуры. Когда какая-то культура оказывается в локдауне, изоляции, она начинает вариться в собственном соку и ни к чему хорошему это никогда не приводит.

- Семь лет прошло со времени скандала с вашей оперой "Тангейзер". Что случилось за это время с творческой свободой в России? Она еще есть?

- Ее становится все меньше и меньше. Сейчас уменьшается не только творческая свобода, но и свобода слова, и уже и свобода передвижения со вчерашнего дня (с 21 сентября, когда объявили о мобилизации - Ред.) . Это авторитарный режим, у него есть свои очень внятные свойства, он их демонстрирует, в том числе, конечно, и на свободе творчества.

- Вы буквально до недавнего времени были в России. Вы как-то ощущали на себе цензуру или самоцензуру?

- Так, чтобы я об этом думал и ощущал каждый день, нет, такого не было. Какое-то ощущение напряжения в воздухе было, но не было ощущения того, что в секунду одномоментно все может вдруг вот так рухнуть и обвалиться. Ни я, ни мои близкие друзья, коллеги как-то не чувствовали это. Может быть, это была ошибка, может быть, нас подвела интуиция. Я думаю, что мы не были готовы к такому.

- Какое произведение вам сейчас бы хотелось поставить?

- Из ближайших планов будет во Франкфурте в начале следующего года спектакль по пьесе Шекспира "Макбет", будет в Эстонии спектакль по пьесе "Страх и отчаяние в Третьей империи" Брехта. Ну, в общем, все как-то вокруг войны так или иначе крутится. Я не могу от нее вот так полностью дистанцироваться.

Смотрите еще: