"Дома больше нет". Что переживают журналисты DW из Донбасса

Эта статья была написана вечером 23 февраля. Мы планировали опубликовать ее на сайте на следующий день утром. Но 24 февраля Россия напала на Украину. Мало кто мог предположить, что президент Владимир Путин начнет войну на территории всей страны, а не только в Донбассе. Поэтому собеседниками стали наши коллеги - выходцы из Восточной Украины. Мы решили дать им возможность высказаться о событиях в регионе, связанных с признанием Москвой сепаратистских "ДНР" и "ЛНР".

Тема и тогда оказалась непростой, в редакции не обошлось без слез, связанных с личными переживаниями, и сомнений. Ведь задача журналистов - объективно информировать общество, поэтому публично выражать свое мнение (если это не жанр комментария), не говоря уже о чувствах, им доводится редко.

Но DW сочла важным предоставить слово своим сотрудникам. Трое наших коллег (среди них есть те, чьи имена мы изменили) поделились своими переживаниями и мыслями. Сделали они это до начала войны. Сейчас некоторые их высказывания читаются, как из далекого прошлого. Другие - звучат тем сильнее и пронзительнее сегодня.  

Славянск - Львов - Киев

"Я настроен антивоенно, заморозка конфликта на востоке Украины не казалась мне проблемой, лишь бы было выработано мирное решение, даже как в Приднестровье, - говорит журналист DW Василий Макаренко. - Но еще в 2014 году я придерживался радикальных взглядов: отбросить, вернуть под контроль любой ценой. Мое отношение изменил тот тяжелый год с большим числом жертв. С тех пор я смотрю на мир с гуманистической позиции".

Василий родился в городе Красный Лиман Донецкой области. До 2014 года учился в Славянске, работал в региональном издании. С начала сепаратистских митингов, которые он оценивает как собрания "маргинальных личностей", делал прямые включения из региона для центральных СМИ и сотрудничал с международными медиакомпаниями.

Из-за этого, после провозглашения "ДНР" 7 апреля и захвата административных зданий в Славянске 12 апреля 2014 года, у него возникли проблемы с "властями". Ночью его пришли арестовывать, обыскали квартиру, изъяли вещи и документы, однако самому Василию удалось спрятаться и уехать. Он добирался до Львова четыре дня - автобусами, потому что паспорт у него забрали, а в поезд без него не пускают. Молодой человек поступил в университет во Львове, а с 2016 года живет и работает в Киеве.

"Не знаем, что будет завтра"

Мама Василия до сих пор живет в Лимане, который больше не называется "Красный" после декоммунизации в Украине. Город вернули под контроль украинских властей 4 июня 2014 года. Тем не менее согласно "конституции" "ДНР", вся территория Донецкой области принадлежит ей. То же самое заявляют и власти РФ - они признали "ДНР" в границах области. Эти известия для Василия были очень неприятными. "Мы не знаем, что будет завтра: невозможно принимать решения, непонятно, будет ли сейчас российская "военная помощь" вступать в бои с украинской армией", - говорит он.

Между тем предупреждения о российском вторжении от иностранных разведок и правительств стали для журналиста привычными, как и каждый день в ожидании войны. "Но в Донецкой области мне сейчас было бы страшно. Нет никакого понимания количества войск и конкретных планов РФ. Это заставляет сильно нервничать. Звоню домой, где я не был 8 лет. Мама спокойна. Я ей сказал в случае чего ехать в Киев, но это будет не так легко. Не знаю, за что хвататься, я в полной растерянности".

До сих пор Макаренко надеялся, что это кончится, что "кто-нибудь с кем-нибудь договорится". Теперь он "в шоке от происходящего". "Когда смотрю заседание Совбеза РФ, выступления Путина, Пескова, то хочется сказать: вы в своем уме? За этим всем стоят миллионы жизней!" Он считает, что после выхода России из Минских соглашений может произойти что угодно.

"Нет ничего ценнее человеческой жизни"

"В Донбассе живут люди, их жизнь, права и безопасность важнее всего. Меня не волнуют их политические взгляды, меня волнует, что при военных действиях как правило гибнут мирные жители. ООН заявляет о 14 тысячах погибших - пусть эта цифра больше не меняется! Ценнее человеческой жизни нет ничего - никакое территориальное образование не может быть выше этого", - уверен Василий.

Каждый день ему приходится настраиваться заново, поскольку полностью меняется новостная ситуация. "Эмоционально справляться с этим трудно, приходится продавливать себя. Я пишу своими руками "Россия вводит войска в Донбасс". И это ирония судьбы - после 2014 года я надеялся к этому больше не возвращаться", - говорит журналист.

Для него это дежавю - "все как 8 лет назад: те же убогие истории про геноцид, про "бандеровцев" на полном серьезе". "За это время мы должны были выйти на новый уровень понимания конфликта и друг друга, но этого не произошло". Ему интересно было бы узнать, что говорят в России обычные люди, как они видят эти события изнутри своего общества. "Но похоже, что мои контакты в РФ это не обсуждают", - вздыхает Макаренко.

Корреспондент DW Александр Савицкий, наоборот, рассказывает, что в последние дни его нашли в соцсетях знакомые россияне, "говорят, что война не популярна, что они ее не поддерживают, критикуют Путина". Его удивил этот интерес к украинцам и то, что жителям России "больше не надо объяснять, что Москвой были совершены военные преступления".

Когда Россия признала "ДНР" и "ЛНР", журналист из Донецка почувствовал облегчение. "Все стало определенно, прекратились игры с Минскими соглашениями, теперь совершенно ясно, что это не братский народ", - поясняет он.

"Боюсь того, какую цену придется платить за свободу"

Но возник у него и сильный страх "за жертвы, которые придется принести в этой войне". "Когда другие умирают, я не могу с этим смириться, я боюсь не самого нападения, а того, какую цену придется заплатить за эту свободу. Возникает эмоциональный протест. Это же так противоестественно - мучения людей в плену и на войне. Это невозможно, так не должно быть!"

Александр был вынужден уехать из Донецка в Киев еще в 1995 году, когда начал получать угрозы от окружения тогда далекого от президентства Виктора Януковича. Савицкий занимался журналистскими расследованиями для местной деловой прессы и сотрудничал с международными СМИ.

Индустриальная часть Донбасса еще с советских времен была зоной социального, экономического и культурного бедствия, рассказывает он, и все это обострилось на оккупированных территориях. "Жить стало страшно, тяжело, ощущается безвыходность, бесперспективность", - говорит Савицкий. Его родственники, оставшиеся там, рассказывают, что вокруг лишь деградация и борьба за выживание. "Раньше здесь был ад, а сейчас это адище", - сказала на днях его сестра. 

По словам нашего корреспондента, выходя на улицу, его сестра одевается бедно и старается не привлекать внимания, чтобы не арестовали. "С тех пор как деклассированным элементам выдали автоматы, все эти годы царит полицейско-криминальный произвол", - говорит Савицкий. Его племянника три месяца удерживали в нелегальной тюрьме, остановив на улице за 10 минут до начала комендантского часа. Родственники боятся откровенно говорить по телефону и через интернет.

"Если бы не было перед глазами Донбасса, возможно, в остальной Украине сейчас никто бы не понимал, что надо защитить свою семью, своих детей, что иначе не получится. А так ни у кого нет иллюзий, что эту цену неотвратимо придется заплатить", - констатирует Александр. 

Он рассказывает, что многие его знакомые мужчины, не только молодые, но и в возрасте, готовы защищать Украину и записались в отряды территориальной обороны. Савицкий за них переживает: "Вот они во время подготовки, например, повредят или вывихнут что-нибудь, а я думаю, что же будет, когда начнутся боевые действия!" 

"Мы уже другие"

Корреспондента DW удивило, сколько мужчин сегодня готовы воевать за Украину, - они покупают оружие, объединяются в группы, ищут способы приобрести боеприпасы, которые раскупили несколько недель назад, рассказывает он. Заметил Савицкий и то, что русскоязычные украинцы все чаще переходят на украинский язык. По его словам, это не только желание "быть непонятным врагу", но и демонстрация того, что "мы уже другие".

"За последние дни я поняла окончательно, что у меня нет дома и что я вряд ли туда вернусь. Я понимаю, что это опасно не только мне как журналистке, но и всем проукраински настроенным людям", - говорит журналистка DW Мария Свечникова из Луганска. 

Ее друзья из разных частей Украины недавно обсуждали, как классно из Киева возвращаться домой, бывать с родителями и чувствовать себя, словно в детстве. "А мне некуда ехать. Теплые моменты моего детства связаны с Луганском, и я впервые остро почувствовала эту грусть, - вспоминает Мария. - Тем более, что это уже не тот город: там разруха, жизнь остановилась, законсервировалась, развития нет - как будто попадаешь в Украину 2010-х годов".

Девушке было 15 лет, когда в ее городе сепаратисты захватили здание СБУ. Она была там вместе с мамой - журналисткой. "Я не сказала бы, что те, кто выступал за присоединение к России, - это был срез общества. Я не понимала и сейчас не понимаю, откуда они взялись", - говорит Мария.

По ее словам, в мае 2014 года никто еще не осознавал, что город оккупирован. Школьница возвращалась из поездки в западноукраинский город Ровно с вышиванками и подаренной футболкой с надписью "Луганськ - це Україна" ("Луганск - это Украина"). На вокзале стояли люди с оружием и в зеленой форме без опознавательных знаков - это было возвращение в захваченный город, мама Марии по телефону попросила ее спрятать всю украинскую символику как можно дальше. 

Бегство из Луганска

Семья поддерживала "оранжевую революцию" и Евромайдан. Вскоре им пришлось уехать - портреты ее отца, тоже журналиста, жгли в Луганске, называя его предателем, "потому что он не стал сотрудничать с боевиками", рассказывает девушка. Билеты на поезд удалось купить только в Киев. Жили там в гостях у коллеги, которая покинула Луганск раньше.

В июле 2014 года Мария с мамой приехали в Луганск за вещами. Атмосфера в городе была совершенно иной. "Люди запуганные, они уже видели смерти, - вспоминает Свечникова. - Восточные кварталы города обстреливали, трупы прикрывали одеялами, но не успевали убирать, потому что обстрел не прекращался. Было непонятно, куда чей снаряд летит". Она видела, как на крыше университета установили гаубицу, как летел снаряд, и его зарево на горизонте.

"Когда папа в конце августа 2014 года сказал, что нашел мне школу в Киеве, я почувствовала, что у меня отняли возможность окончить мою школу, с моими учителями и моими одноклассниками. Я злилась на Россию", - рассказывает журналистка.

Злится она и сейчас, работая с новостями. "Ясно, что Россия конструирует свою реальность, оперирует смыслами, это часть их информационной войны, но последние события даже на голову не натянуть. Когда Москва признала "ДНР" и "ЛНР", мне захотелось написать что-то язвительное тем, кто все это поддерживает, мол, не прошло и восемь лет".

В "ДНР" и "ЛНР" уже пошло в школу поколение детей, которые там родились, их сознание милитаризируют с рождения, они не знают историю Украины, украинский язык, сокрушается Свечникова. Но есть люди, которые верят и ждут, что вернется украинская власть, тайно ловят независимые радиоволны. "Ради них нужно бороться за эту территорию. Хотя я и не знаю как, - рассуждает Мария. - Я не вижу точек соприкосновения Москвы и Киева для переговоров, мне кажется, что их не существует. А за военным решением будут стоять жизни людей - невероятно грустно терять каждого военнослужащего".

Усталость от непрерывного мониторинга новостей

В последние дни чувствуется опустошенность и непривычная усталость, говорит Свечникова. "Наверное, из-за того, что без перерыва читаю новости, смотрю все, не пропускаю - и на выходных, и в свободное время. Ведь за каждым новым заявлением может стоять то, как дальше будут развиваться события".

Ее самый большой страх - что российские войска будут наступать на Мариуполь, на Северодонецк, что начнется полномасштабное наступление. "Я уже уезжала от войны, у меня есть опыт, как действовать в подобных ситуациях", - говорит Мария. Страх связан скорее с семьей и ее безопасностью. Она прошла тренинг по выживанию в городе в условиях войны, уговорила бабушку сложить вещи на случай нового вторжения, но переживает, что родные "не сориентируются, растеряются, что бабушка не сможет убежать в подвал".

Смотрите также: