Писатель Юрий Андрухович: Общество в России еще деградирует

В Украине Юрия Андруховича называют патриархом современной украинской литературы. На Западе его считают одним из самых известных и влиятельных современных европейских авторов. Романы Андруховича переведены более чем на 20 языков. В октябре 2022 года писатель стал лауреатом присуждаемой городом Дюссельдорфом премии имени Генриха Гейне (Heinrich Heine), которая входит в число наиболее важных литературных премий в ФРГ.

В начале октября в Германии был опубликован новый роман Юрия Андруховича "Радио Ночь". DW встретилась с писателем в ходе его литературного турне по стране, посвященного выходу книги, и поговорила о его отношении к диалогу с представителями российской культуры, о всплеске интереса в Европе к украинской литературе, переименовании в Украине улиц и условиях, которые, на взгляд писателя, необходимы для завершения войны.

DW: Прежде всего, позвольте поздравить вас с присуждением премии имени Генриха Гейне от города Дюссельдорф. Вас наградили как украинского писателя, поэта и переводчика, который "представляет идентичность Украины как культурной нации". В чем вы видите свою гуманитарную миссию за рубежом как представителя украинской культуры во время войны в Украине?

Юрий Андрухович: В значительной степени она связана с особой ситуацией, в которой находится наша страна. Любая моя встреча с читателями не обходится без общения на эту тему. Не только я, но и все украинские культурные деятели, которые выступают за рубежом, мы все демонстрируем, что нашу страну не сломали, наша культура не просто как-то выживает, а пребывает в чрезвычайно активном, хоть и довольно турбулентном, состоянии.

Этого украинского культурного присутствия в европейском сознании, в частности, в немецком, было не так много в течение длительного времени. Сейчас военная агрессия России парадоксальным образом ускорила процесс вхождения нашей культуры в сознание европейских наций, и этим моментом надо пользоваться.

- А какие, на ваш взгляд, сейчас господствуют настроения в немецком обществе по поводу войны в Украине?

- По моим ощущениям, большинство немецкого общества нас поддерживает и все лучше понимает, почему мы не можем идти на какие-то быстрые переговоры и договариваться с врагом. Но есть также либо традиционно пророссийская часть общества, что характерно особенно для регионов бывшей ГДР, либо такие пацифисты, которые видят только одно: мир как можно скорее, потому что война - это плохо. И есть антиамериканская прослойка - это где-то глубоко сидит в ментальности немецкой нации. Эти люди до сих пор считают, что на самом деле речь идет об американо-российском конфликте, а Украина ничего в нем не решает. И ни один писатель, ни группа писателей здесь принципиально ничего не изменит, потому что люди такого типа не приходят на эти встречи. Но я думаю, что мы все вместе - и политические усилия, и, прежде всего, успехи наших вооруженных сил, и культурная дипломатия на многих уровнях - постепенно сможем поменять картину и действовать положительно.

- С начала войны вы остаетесь в Украине. Как изменилась ваша жизнь за эти восемь месяцев?

- Я остался в городе, где я постоянно живу. Соответственно, я не имею права жаловаться и сетовать, что моя жизнь изменилась к худшему. Мы в западных регионах, в частности, в Ивано-Франковске, пока не испытывали тех лишений, которые испытывают наши сограждане на востоке страны. Но, конечно, война внесла свои коррективы в жизнь. Появились какие-то другие обязанности, которых раньше не было.

Вначале невозможно было сидеть дома и продолжать писать. В то же время моя жизнь в значительной степени протекала в общении с зарубежными СМИ. В течение дня было много звонков, надо было давать интервью, что-то комментировать. Потом началась полоса написания текстов для зарубежных газет. А где-то к середине лета все стабилизировалось. Это плохое слово, "стабилизировалось", не дай бог такой стабильности, но здесь больше речь идет о том, что психологически мы вжились в то, что, во-первых, есть эта реальность войны, а во-вторых - это надолго. 

- Какие ощущения у вас были 24 февраля?

- Ярость, гнев. Почему эти ракеты летят в сторону моего города? Кто здесь должен хозяйничать вообще? Что они вообще себе решили - вломиться в нашу жизнь?! Они были ужасные, они были очень тяжелые, эти первые дни, но они принесли нам уверенность, что мы это преодолеем.

- Я хотела бы вас спросить о вашем совместном выступлении на литературном фестивале в Норвегии с русскоязычным писателем Михаилом Шишкиным. Это выступление возмутило определенную часть украинского общества. Как вы относитесь к диалогу с представителями русской культуры в нынешних условиях?

- Это очень индивидуальные вещи, которые желательно видеть в определенном контексте. Надо работать в зависимости от каждого конкретного случая так, чтобы от этого было максимально много пользы для Украины. Самое простое - это просто отказаться (от общения - Ред.) и, например, сказать организаторам норвежского фестиваля: "Нет я не буду, мы не общаемся с россиянами". Но есть и другая возможность. Можно прийти и говорить о том, о чем считаешь нужным говорить, тем более, что Михаил Шишкин пришел с нарративом, который для Украины очень полезен и нужен.

То есть здесь нет единого принципа - вот в чем мое расхождение с теми людьми, которые, как вы говорите, возмутились. Потому что те, кто возмутился, установили определенный догматический принцип: "Мы даже не смотрим, кто там, нас ничего не интересует, мы так решили". Ну, кто-то решил, а кто-то не решил.

- Главный герой вашего романа "Радио Ночь" Иосиф Ротский - это, по сути, современный Орфей, которому выпало быть проводником между обществом и искусством. Упоминая его имя, вы определяете его как "претенциозный гибрид Бродского и Рота". Почему вы выбрали именно такие аллюзии?

- Мне откуда-то там упало это имя и фамилия, Иосиф Ротский, и тогда я подумал: конечно, все услышат в нем Иосифа Бродского. И для равновесия я вспомнил о Йозефе Роте. Йозеф Рот и Иосиф Бродский как писатели довольно далеки друг от друга. Но их объединяет одна очень показательная вещь: оба они пережили распад империй, в которых жили, как очень глубокую личную трагедию. Йозеф Рот трагически пережил распад Австро-Венгерской империи, и свой лучший роман (речь идет о романе "Марш Радецкого" - Ред.) написал как расширенную эпитафию на гробнице этой империи. А Иосифу Бродскому, каким бы он ни был антисоветчиком, было очень обидно и больно, что cоветская империя распалась. И он никак не мог из-за этого успокоиться, и, наконец, из него вылезло это ужасное стихотворение против Украины и всего украинского. Для моего героя распад империи, в которой он тоже некоторое время прожил, - это большой праздник. Он очень рад, что его страна стала независимой. Поэтому здесь, скорее, такая фонетическая забава с этими именами и фамилиями, но Иосиф Ротский - это совершенно другой тип художника.

- А если бы вы этот роман писали после 24 февраля, вы оставили бы в имени главного героя аллюзию на Иосифа Бродского?

- Я не знаю. Я уже написал этот роман, и я не могу себе представить, что я его пишу после 24 февраля, потому что я верю в неслучайность всего. Именно поэтому я дописал его 20 февраля 2020 года - ровно за два года до начала этой агрессии. Иначе быть не могло. Он принадлежит тем годам, тому времени.

- Сейчас в Украине переименовывают улицы, которые носят имена русских писателей, демонтируют их памятники. Останется ли что-то из русской культуры в украинском пространстве?

- Здесь также надо учитывать определенные индивидуальные вещи. Скажем, я не имел бы ничего против, чтобы в наших городах оставались улицы Герцена - там, где они были. Потому что Герцен был великим борцом против российского самодержавия и сторонником либеральных ценностей, насколько можно было им быть в XIX веке. Но я также не буду отчаянно защищать сохранение этих названий.

Другое дело, что новые названия - не всегда удачные. Когда в нашем городе началась волна переименований, у нас появилось где-то с десяток новых улиц, и все - одного типа: героев Мариуполя, героев Харькова, героев Бучи... Это свидетельствует о какой-то монотонии в мышлении, об отсутствии воображения. Понятно, что мы чествуем память всех наших соотечественников, но это такие безличные, массовые названия. Улица героев Мариуполя. А фамилии мне назовите! Поэтому я думаю, что это должен быть не такой лихорадочный процесс, но я очень хорошо понимаю эмоцию, которая за этим стоит.

- Президент Украины Владимир Зеленский после объявления в России частичной мобилизации обратился к россиянам на русском языке и предостерег их от участия в войне. Нужно ли сегодня обращаться к россиянам?

- Мне кажется, что из тактических соображений это хорошо, это правильно, потому что вносится сумятица. Это - часть информационной войны. Он принимает личное участие в информационной войне и апеллирует к населению. Но в России еще не достигнут тот уровень. Это очень упадочное общество, оно деградировало и продолжает деградировать. Социология подтверждает, что несмотря на все непопулярные мобилизационные меры, они (россияне - Ред.) остаются такими, какими были.

Это не значит, что так будет всегда. Это надо себе хорошо уяснить. Мы живем в изменяющемся мире. Так неизбежно будет, что развитие событий, сюжет этой войны приведет к тому, что в России начнет формироваться какая-то часть общества, способная услышать. А если она способна услышать, то это уже первый шаг к диалогу. Это еще не значит, что диалог уже начался, но какое-то поле для него уже будет.

- При каких обстоятельствах может закончиться эта война?

- Для меня однозначным знаком победы будет возвращение Украины к границам, признанным международным правом. Вторым этапом победы будет неизбежное после этого вступление в НАТО и в ЕС. И обе эти структуры зафиксируют то, что мы стали частью западного мира, и больше никогда и ни при каких обстоятельствах российский агрессор, как бы там ни менялась их внутриполитическая жизнь, к нам уже не полезет.

- Какой будет Украина после победы?

- Это сложно оценить однозначно. В любом случае, победа нужна, как воздух и как вода, - по-другому у нас вообще никакого будущего не будет. А это означает большой психологический прорыв в общественном сознании украинцев, это означает большую веру в себя, это означает социальный оптимизм. Его и сегодня довольно много, это удивительно высокие проценты, которые показывают, что украинцы с оптимизмом смотрят в будущее. А если это состояние закреплено таким явлением, как победа, то это, конечно, очень большой плюс для восстановления Украины, для ее тотального обновления.

Но будет много боли и горя, будет бесчисленное количество людей, которые все потеряли, или потеряли что-то очень важное, и понадобятся очень серьезные усилия всего общества, чтобы вытаскивать их из депрессии и возвращать к жизни. И думаю, что будет еще много опасностей на нашем пути, разных линий, которые разделяют людей: тех, кто сидел за границей, и тех, кто воевал на передовой, тех, кто не воевал, кто был в оккупации, и так далее. При желании можно насчитать множество каких-то конфликтов. И я считаю, что лучше уже сейчас видеть их негативный потенциал, чтобы их избежать.

Смотрите также: