Артемий Троицкий: Тема эмиграции является для России весьма болезненной

Deutsche Welle: Артемий Кивович, новость о том, что вы решили переехать в Эстонию и стать политическим эмигрантом, как будто оказалась фейковой...

Артемий Троицкий (на снимке справа): Вы знаете, новость не совсем фейковая. Как говорится, дыма без огня не бывает. Просто помимо МГУ я собираюсь преподавать в университетах Таллина и Хельсинки. Конечно, это не означает, что я становлюсь политическим беженцем, но это сулит определенные перемены в моей жизни.

Эстонским журналистам захотелось сделать сенсацию. Они довольно точно изложили то, что я им сказал в интервью, - в частности, почему мне не нравится атмосфера в нынешней России. Но надо всем этим был вывешен сенсационный заголовок: "Русский диссидент Артемий Троицкий бежит в Эстонию". Разумеется, российские СМИ вцепились в эту тему с голодным урчанием, поскольку тема эмиграции публичных людей является сейчас для России весьма болезненной и животрепещущей. Одни действительно хотят уехать, другие относятся к этому их желанию крайне предвзято, нервно и злорадно.

Что касается меня, то мне ведь и раньше приходилось жить за пределами России. Скажем, в 1989-1990-х годах, когда я работал на 4-м канале английского телевидения. Но тогда это никого особо не раздражало и не интересовало. Каждый год я езжу на лекционные туры в Америку, и это до сих пор не получало статуса медиасобытия. Так что дело тут не в моих личных делах. Думаю, лихорадочная, параноидальная обстановка в России создала эту сенсацию.

- Когда она возникла?

- Не надо быть политическим аналитиком, чтобы это понять. Ситуация достигла пика в связи с Украиной, но политика закручивания гаек в России началась раньше - зимой 2011-2012-го годов, когда по столицам и некоторым провинциальным городам прокатилось белоленточное движение. По всей видимости, в администрации президента было решено дать ему максимальный отпор. И началось: новые законы, дело Pussy Riot, аресты... А ускоряться и углубляться процесс начал с осени прошлого года в связи с киевским Майданом. Потому что Майдан для российских властей - это устрашающий прототип того, что может теоретически произойти и в России. А уж окончательно все понеслось вскачь и галопом в феврале-мае этого года в связи с изгнанием из Украины Виктора Януковича и событиями, которые завершились аннексией Крыма. После этого все стало совсем сурово.

Эти события раскололи общество, они раскололи и протестное движение. Часть "протестантов", таких как, например, Сергей Удальцов, поддержала реваншистскую политику Владимира Путина. Другая часть осталась на прежних позициях и поддерживает либеральный проевропейский курс. Но раскол в России очень глубокий: это и ссоры между друзьями, и разводы супругов.

- На вас лично давят?

- В данный момент нет. У меня проблемы с режимом возникли раньше, чем у многих, кто испытывает их в настоящий момент. Все мои судебные истории (а на меня было подано семь судебных исков: пять гражданских и два уголовных) разворачивались, в основном, на протяжении 2011 года. И я считаю, что мне повезло, потому что если бы это происходило не в мягком "медведевском" году, а в более жестком 2012-ом или несравненно более жестком 2013-ом, не думаю, что я бы эти дела выиграл. Сейчас у меня возникают лишь определенные затруднения в профессиональной реализации. Я понимаю, что многие двери для меня закрыты - в первую очередь на телевидении, где я работал около 30 лет. Но я не считаю, что это серьезное преследование, поэтому не хотел бы выставлять себя мучеником режима.

- Насколько в нынешней сложной ситуации для вас как музыковеда интересен украинский музыкальный ландшафт, украинско-российский культурный обмен?

- Мне любопытна музыкальная сцена Майдана, но, в первую очередь, в политическом и историческом смысле. С точки зрения музыкальной интересен разве что ансамбль "Дахо-Брахо" и их ответвление "Dark systems". На Майдане все довольно плакатное, простое, но оттого и эффективное. Известные украинские артисты к нам ездят все реже. Кто-то сам не хочет ехать в страну, с которой его родина находится в состоянии войны. Кто-то просто боится лишиться популярности в Украине. С российской стороны примерно то же самое: кто-то боится ехать в Украину из соображений безопасности, кто-то не хочет прослыть "предателем родины".

- В российских СМИ появилось выражение "крымский синдром", обозначающее пораженческие настроения оппозиции. Это не преувеличение?

- Разговоры о пораженческих настроениях имеют под собой реальную почву, потому что одним из следствий украинской авантюры стало резкое повышение рейтинга Путина. Если два года назад оппозиционное движение было массовым и влиятельным, теперь оно больше похоже на движение каких-то изгоев. Другое дело, что в целом вся эта украинская авантюра несет России сплошные минусы, причем гигантские.

- Не может ли затягивание этого процесса восстановить против власти радикальных националистов, которые хотят более активных действий?

- Я бы не придавал этому слишком большое значение. Все эти националистические силы в России не слишком сильны. Они шумные, наглые, но я не думаю, что они представляют существенные массы населения. Может, частично население и сочувствовало бы им и теоретически одобрило бы интервенцию в Украину. Но если спросить: "Вы не против того, чтобы ваши дети и ваши отцы туда отправились?" - цифры стали бы на порядок меньше. Это примерно то же, что с православием. Во время истории с Pussy Riot многие говорили: "Мы православные, они нас обидели, унизили, проявили кощунство, оскорбили в лучших религиозных чувствах". Но если у этих людей спросить, когда они были в церкви в последний раз, когда причащались, возникнет проблема.

- Как вы считаете, креативный класс в России менее пессимистичен, чем оппозиционная интеллигенция?

- Думаю, да. И для власти он представляет гораздо большую опасность, чем интеллигенция и правозащитники. Креативный класс - более многочисленный и прагматичный. Эти люди любят хорошо жить и зарабатывать, любят путешествовать и модно одеваться. Для них важно, что они всегда могут сгонять в Лондон на концерт, в Милан на шопинг или в Таиланд в секс-тур. Если интересы среднего и креативного класса в России будут существенно задеты, я думаю, эти люди начнут бузить. И это будет похлеще, чем в 2011-ом и 2012-ом годах.