Байрейт в Мюнхене

В немецком языке существует слово-тянитолкай "Hassliebe" - в дословном переводе "ненависть-любовь". Это слово лучше всего подходит для описания отношений между Мюнхеном и Байрейтом: двумя баварскими городами, двумя крупнейшими центрами вагнеризма.

С одной стороны, без Мюнхена - точнее, без мюнхенского монарха, короля Людвига Второго баварского, горячего поклонника Вагнера и "спонсора" его безумных на первый взгляд проектов, - не было бы Байрейта с его "театром одного композитора". С другой стороны, сам Вагнер терпеть не мог Мюнхен с его избалованной и надменной публикой, чересчур сытыми музыкантами и зубастыми критиками.

Для реализации своего сокровенного проекта – строительства театра, - Вагнер специально выбирает город находящийся на территории Баварии и подлежащей юрисдикции её короля, но одновременно – максимально удалённый от столицы. На протяжении всей своей жизни конфликтовал Вагнер и с дирекцией Мюнхенской оперы, - скажем, в 69-ом году здесь без спросу осуществили первую постановку "Золота Рейна", отняв тем самым уже ещё недостроенного тогда Байрейта право "первой ночи".

Добрая традиция дожила до наших дней: нынешний директор Байрейтского фестиваля, правнук композитора Вольфганг Вагнер, и баварский – читай "мюнхенский", - министр культуры Ханс Цеетмайер ладят примерно с тем же успехом как цепной дворовый пёс и кот, повадившийся таскать лакомые куски из его миски. Что не мешает всей мюнхенской "знати" совершать непременные ежегодные паломничества на зелёный байрейтский холм.

Застарелый конфликт между Мюнхеном и Байрейтом постарался обыграть в своём новом "кольце" на сцене Мюнхенской национального оперного театра швейцарский режиссёр Герберт Вернике. На премьере первого из четырёх спектаклей цикла побывал Геро Шлис.

Универсальный мальчик для битья

Три красавицы в вечерних платьях очаровывали публику – надо отдать им должное, - не только своей неземной красотой и костюмами, состоявшими, как казалось, сплошь из разрезов, надрезов и декольте. Они ещё и пели. Хотя при такой внешности дочери Рейна смело могли бы поставить крест на вокальной стороне своего "явления": едва ли какой-то мужчина-критик стал предъявлять им претензии. Тем более, что имелся: режиссёр Герберт Вернике. Ещё задолго до премьеры первого из спектаклей новое мюнхенское "Кольцо" было раскритиковано в пух и прах: "банальный ”рамповый” театр", "сценография, стягивающая спектакль как тесный корсет", "испевшиеся солисты" - таковы были уничтожительные предпремьерные рецензии, авторы которых сходились на вердикте: "ничего у Вернике не выйдет"...

"Погоди, мастер, куда так рьяно!", - так словами Ганса Закса из "Нюрнбергских мейстерзингеров" хочется воскликнуть, обращаясь к любителям преждевременных суждений. Итак, что мы можем записать в "плюс" этому спектаклю?

Браво, баварцы!

Во-первых, работу оркестра Баварской государственной оперы. За пультом стоит звёздный Зубина Мета, который всё уже "когда-то играл", а "Кольцо" даже дирижировал дважды. Мете часто предъявляют претензию, что некоторые партитуры даются ему "уж слишком легко", что он порою превращает Малера в Иоанна Штрауса, однако на этот раз фирменная лёгкость была далеко не лишней: прозрачность и чёткость служили каркасом для потрясающего красочного богатства вагнеровской партитуры, а взятый дирижером хороший темп не давал драматическим оркестровым акцентам скатиться в кич.

Не таким безусловным, но всё же плюсом постановки можно считать и работу певцов: правда, и Джон Томлинсон (Вотан) и Марьяна Липовчек (Фрика), что поделать, вышли из своих лучших лет и, прямо скажем, несколько староваты для таких грандиозных партий. Но, во-первых, поют они по-прежнему профессионально и качественно, во-вторых, мюнхенская публика любит своих звёзд и хочет видеть и слышать именно их (а Герберт Вернике неоднократно подчёркивал, что ставил спектакль в первую очередь для Мюнхена).

Кроме того, весь остальной состав спектакля можно считать достойной компенсацией для любителей новых имён, молодых лиц и неприевшихся трактовок. Чего стоит один лишь Филип Лангридж: его Логе – это нечто среднее между Данило из "Весёлой вдовы" и несостоявшимся Фредом Астером.

На авансцене

Теперь о наиболее спорной стороне постановки: драматургической. Да, это правда: Герберт Вернике осмелился столкнуть Мюнхен и Байрейт лицом к лицу: на сцене Баварской оперы он воздвиг точную копию зрительного зала Байрейтского Festspielhaus´а – "дома фестивалей".

Театр пуст, лишь в одной из боковых лож всё время сидит, молча наблюдая за происходящим, дама, похожая на "байрейтскую хозяйку", жену композитора Козиму Вагнер-Лист. Всё действие же разыгрывается на узком прямоугольнике авансцены.

Минус такого решения: постановка действительно становится "плоской", упрощённой, или, как говорят критики – скатывается в архаичный "рамповый театр" вагнеровских времён, когда актёр выходил на авансцену, пел свою арию и уходил.

Однако, отказываясь от игры с пространством, режиссёр кое-что выигрывает: во-первых, действие становится более ясным, а вся активно задействованная игровая площадь отлично видна из любой точки зрительного зала. Для мюнхенского театра - немаловажная деталь. Кроме того, становится слышным текст, который поют певцы. А это уж просто невиданная роскошь для вагнеровских постановок. Не побоюсь сказать, что для многих завзятых мюнхенских вагнерианцев это была первая встреча с драматургической ипостасью знаменитой оперы.

Социальная драма

Все постановки Вагнера условно можно разделить на три типа: традиционалистские, мистическо-стилизованные и "социально-актуалистские", переносящие вагнеровскую мифологию на реалии сегодняшнего дня.

Герберт Вернике является приверженцем "третьего пути": и в этом он расписался ещё десять лет назад, поставив на сцене Брюссельской оперы своё первое "Кольцо". Тогда он выстроил на сцене деревянный ящик, наподобие гигантского кукольного театра. В этом ящике-райке разыгрывалась трагикомедия совсем небожественных страстей.

И на этот раз Вернике поставил прежде всего социальную драму о любви, ненависти, властолюбии, обмане и лжи. Его Вотан – этакий выбившийся в люди мастеровой из баварской провинции, семейный тиран и бескомпромиссный делец. Не сильно отличается от Вотана и Альберих: не окажись они по разные стороны вагнеровских баррикад, могли бы, наверное, стать друзьями.

Похожий на Билли Уайлдера, Альберих в джемпере и очках в толстой роговой оправе, засучив рукава, шарит по дну аквариума в поисках пресловутого "Золота Рейна": так торговец рыбой вылавливает из садка жирного карпа. Впрочем, именно этот симпатичный Альберих организует военно-промышленный комплекс по выковыванию меча – и без того понятный отсыл к национал-социализму подчёркивают проекции отрывков из фильма Фрица Ланга на сюжет "Кольца".

Ещё один ударный момент спектакля: дама, сидящая в глубине пустого театра оказывается не хранительницей "байрейтского грааля" Козимой Вагнер, а прекрасной праматерью Эрдой – в исполнении Анны Ларсен. Она предводительствует исходу героев спектакля в Валгаллу, расположенную где-то в районе двадцатого ряда вымышленного байрейтского зала...

Такой вот спектакль – Вагнер между Мюнхеном и Байрейтом, лишённый мифа и перенесённый в измерение "здесь и сейчас". Когда занавес упал, недовольные возгласы и крики "браво" раздались с почти одинаковой интенсивностью.

Премьера следующего из четырёх спектаклей вагнеровской тетралогии состоится одновременно с началом традиционного летнего вагнеровского фестиваля в Байрейте.