"Бонжур, Россия!": Дюссельдорф примирил четыре российских музея
19 сентября 2007 г.
В столице земли Северный Рейн - Вестфалия проходит выставка "Бонжур, Россия!". В экспозиции представлены работы четырех российских музеев.
То, о чем сегодня спорят глобалисты и антиглобалисты - взаимопроникновение культур, не исключающее национальную самобытность, - в искусстве произошло более 100 лет назад. По заказу Сергея Щукина и Ивана Морозова, на которых так хотят походить современные российские коллекционеры, писали Матисс и Бонар. Пламенное увлечение Сезанном, а затем Пикассо не помешало, а помогло появлению самых оригинальных и русских работ Ларионова, Гончаровой, Малевича.
В свою очередь русский авангард, вдохновленный утопическими социальными идеями, дал мощный импульс западному искусству. Рассказать эту богатейшую историю пытается при помощи 126 объектов дюссельдорфская выставка, невольно обрекая себя на поверхностность, что признает и ее куратор, сэр Норман Розенталь. "Да, нам пришлось пойти по пути некоторого упрощения, - признается он. - Но мы надеемся, что выставка позволит получить общее впечатление".
Не без содействия сильных мира сего
Знаменитые Боннары из Пушкинского музея, "Красный квадрат" и другие ранние работы Малевича, портрет Льва Толстого кисти Репина и "Ида Рубинштейн" Серова, наконец, "Танец" Матисса, написанный для центрального зала виллы Ивана Морозова и ныне хранящийся в Эрмитаже - каждый, кто знает специфику музейной жизни в России, понимает, что эти работы вряд ли могли покинуть стены музеев без "высшей на то воли". И без больших денег.
"Существует многолетнее сотрудничество между концернами "Рургаз" и "Газпром"... - признается Розенталь. - Конечно, был и политический момент. В свое время наш тогдашний премьер-министр Тони Блэр написал письмо Путину, которое начиналось фразой "Дорогой Владимир!". Вскоре пришел ответ: "Дорогой Тони!"
Благодаря дружбе Тони и Владимира и сотрудничеству двух компаний выставка будет показана не только в Дюссельдорфе, но и в Лондоне.
Каким бы приятным ни было свидание с шедеврами, экспозиция в целом оставляет двойственное впечатление. Во-первых, что бы ни говорили кураторы, французские шедевры как будто берут шефство над русскими, куда менее известными, вводя их в высший свет европейского истеблишмента. Во-вторых, выставка невольно становится в один ряд с множеством других, которые наперебой стремятся доказать, что Россия - "впереди планеты всей".
Стратегия презентации
Почему, скажем, в экспозиции, посвященной импрессионистам и их последователям, оказались Малевич и Татлин? Не потому ли, что эти имена лучше других известны на Западе? Или Поленов и Врубель, художники абсолютно индивидуального пути? Надо ли постоянно "бить в визуальные литавры"?
Евгения Петрова, одна из российских кураторов выставки, оправдывает подобную стратегию: "Если уж мы даем вещи на Запад – если мы хотим, чтобы русское искусство знали и любили: надо показывать самое лучшее. Уже потом можно детализировать, расширять и углублять".
Наверное, углублять уже пора. А вот подлинная сенсационность выставки, которую, увы, не смогут оценить немецкие зрители, - это воссоединение коллекций Щукина и Морозова, разбросанных сейчас между двумя городами и четырьмя музеями. "Взяться за руки", подобно фигурам в "Танце" Матисса, рассорившиеся Третьяковка, Эрмитаж, Русский и Пушкинский музеи сумели лишь на нейтральной территории - в Дюссельдорфе. И за это - отдельное спасибо пятому танцору в этом хороводе. Ибо, как признается директор Русского музея Владимир Гусев: "Сделать это было не проще, чем объединить Европу!"
Анастасия Рахманова