Хорошо ли это или плохо быть полностью открытой культурой? Испытывать влияния со всех сторон? Интересоваться подробно Востоком и американским модернизмом, Россией и Австралией? Издавать книги, написанные в разных странах, с разными идеями, в разных жанрах?
Все это происходит в Германии и вызывает мое восхищение. Я столкнулся с культурой Германии оттого, что мои книги стали там появляться с завидным постоянством. Мне стали предлагать писать статьи и выступать с интервью в самых разных изданиях – от интеллектуальных еженедельников, читаемых по всей стране, до популярных региональных газет.
Я всегда был предан культуре Франции, жил в детстве в Париже, часто возвращался туда и позже, когда мой отец работал в ЮНЕСКО. Я был уверен, что ничего лучше Парижа я не встречу. Германия была для меня страной транзита. Я ехал по Западной Германии, видя ее процветание, радовался за нее - только и всего.
Но вот я написал первый свой роман "Русская красавица", приехал на Франкфуртскую книжную ярмарку в 1990 году, и тут я увидел борьбу четырех крупных немецких издательств за мою книгу. Тогда победил Fischer, и я никогда об этом не пожалел. Не пожалел и о том, что постепенно изменял Франции с Германией. Нет, я продолжал (и продолжаю) любить Францию, но Германия привлекала меня все больше и больше. В Германии не только печатали мои книги – их читали, обсуждали, о них спорили. Я ездил по большим и малым городам страны, и на встречи всегда приходили заинтересованные люди.
Только одного я не мог понять: приходило каждый раз примерно столько же народа, столько было стульев в зале, причем заранее билеты, как правило, не продавались, то есть определить заранее, сколько народа придет, было невозможно. И тем не менее, стульев было ровно столько, сколько гостей. Такое бывает только в Германии!
Часто я выступал не один, а с коллегами из других стран, и я видел, что интерес к России, который меняется обычно в зависимости от того, как ведет себя Россия на международной арене, сочетается у немцев с интересом к другим литературам, другим стилям жизни. Я говорю, прежде всего, о Западной Германии, с которой знаком дольше, но сейчас вижу такой же плюралистический интерес и в восточной части страны.
Я думаю, корень этого интереса – немецкий бунт против самих себя в прошлом, то есть отрицание тоталитарного режима Гитлера. Быть открытым миру – значит избегать всяческих инфекций национализма. Быть открытым в мире – это не только культурная позиция. Она переходит в человеческое сострадание по отношению к несчастьям других стран. Эта позиция выразилась и в приеме такого количества беженцев из Сирии и Ирака, что было невозможно в других странах. Но это всего лишь политическая составная открытости культуры.
А вот историческая часть открытой культуры связана с интересом Гете и множества других немецких писателей к "мировой литературе" (термин Гете). Не замыкаться на себе и в себе! В этом и связь классической культуры Германии с русской культурой XIX века. Немецкая классическая литература, вместе с немецкой живописью и, конечно, музыкой стала интернациональной, потому что она была открыта всем тайнам людской природы, а, следовательно, была человечной.
Открытость немецкой культуры я почувствовал на себе и тогда, когда в 2015 году преподавал в Берлинском свободном университете. У меня было немало студентов из разных стран, но создавалось ощущение, что они все попали под обаяние немецкой открытой свободной культуры. Мы говорили о свойствах литературы. Никто не был против плюрализма, стилистического и смыслового. Аудитория была подготовлена к пониманию "чужого" мира.
Конечно, не всегда легко быть открытым. Это как в футболе играть без вратаря. Можно пропустить гол. Но когда открытая культура идет в нападение, осваивая будущее, вратарь нужен меньше других игроков.
Свобода – всегда рискованное дело. Но в Германии открытость и свобода пока что не подвергаются сомнению большинства жителей, а это производит сильное впечатление в наши непростые времена.
Виктор Ерофеев, писатель, литературовед, телеведущий, автор книг "Русская красавица", "Хороший Сталин", "Акимуды" и многих других, кавалер французского Ордена Почетного легиона.