Выставка в Берлине: "дикие народы" глазами колонизаторов и эстетов

Как сделать зримым дух эпохи? Невозможно же выставить все сохранившиеся артефакты. Музей Георга Кольбе (Georg Kolbe Museum) пошел любопытным путем. Он рассказал связную историю, построил интригу, следуя которой (то есть проходя через залы экспозиции), в конце концов, приходишь к искусству немецких импрессионистов. "Дикие миры" - это не арт-выставка, а выставка, демонстрирующая несколько этапов в развитии мифа и мировоззрения. Впрочем, картин, плакатов, фотографий, скульптур, предметов обихода, гипсовых слепков на ней хватает.

Европейские мифы

Тема выставки в целом - европейская реакция на колониальные народы. Европейцы создавали внутри своей собственной культуры образ, психологию и стиль жизни экзотических для них и представлявшихся им неразвитыми и отсталыми народов. Выставка показывает примеры проявлений расизма, характерного (как и восхищение примитивизмом) для европейской культуры начала 20 века.

Европейцы видели в представителях диких народов не конкретных индивидуумов, но носителей тех или иных типичных черт, сумму курьезных странностей и отклонений от высокой цивилизационной нормы европейского человека. Даже рисунки с натуры оказывались карикатурой. Дикари сажались для фотографирования в позы, придуманные европейцами, каждая такая - воспринимавшаяся в Европе в качестве документальной и научной - фотография имеет легко угадываемые аналоги в европейской живописи. Царят сентиментальность и кич, а также высокомерное отношение к людям. В лучшем случае отношение отражает типично европейский миф о наивно-благородных дикарях.

В 1896 году в Берлине состоялась Первая немецкая колониальная выставка. Полгода представители африканского племени масаи жили в бутафорской деревне, готовили еду, пели песни, занимались ремеслами, рекламировали колониальные товары, - в общем, делали все, что задумали организаторы выставки. По немецким зоопаркам ездило шоу Карла Хагенбека (Carl Hagenbeck), по популярности обогнавшее ярмарочные представления. Хагенбек устраивал научно-просветительские демонстрации, сравнивая, скажем, африканского мальчика с обезьяной.

Рекламные плакаты кофе и шоколада породили множество коммерческих изображений африканцев, созданных служить и подчеркивать превосходство и шикарность белых хозяев. Европейские этнографические музеи обзавелись огромным количеством колониальных чудес: стены были увешаны африканскими масками и музыкальными инструментами.

Зал третий: свобода

Тут экспозиция делает разворот. Молодые художники - участники будущей группы Die Brücke, основоположники немецкого экспрессионизма, - обнаружили в начале 20 века в Берлинском музее прикладного искусства горы никак не комментированного и не классифицированного африканского искусства. Они восприняли его не так, как было показано в предыдущих залах выставки, но тоже вполне по-европейски. В "диких" цивилизациях авангардисты увидели отправную точку всякой цивилизации, то оригинальное, истинное и первичное, что потом было утрачено. В первоисточнике царило, разумеется, единство искусства и жизни. Человек был гол, красив, свободен, он пел, танцевал и рисовал, ничему не учась (еще один миф), и все у него само собой прекрасно получалось.

Захваченные утопией простой и наивной жизни, лейпцигские художники стали раскрашивать стены своих мастерских в яркие цвета, рисовать на них изображения совокупляющихся пар, кидать на пол ковры и подушки. Самим художникам, их женщинам и их гостям, все это, как свидетельствуют многочисленные фотографии, очень нравилось. Богема, не сомневавшаяся, что вернулась к корням, выпускала на волю свои инстинкты, радовалась танцам голышом и осваивала спонтанное рисование. Фотографии из мастерской Эрнста Людвига Кирхнера (Ernst Ludwig Kirchner) очень красноречивы.

Новый язык форм

Из африканского искусства были сделаны и выводы для собственной художественной продукции. Любопытно, что мода на псевдоафриканскую скульптуру пошла после выхода книги Карла Эйнштейна (Carl Einstein) "Негритянская пластика", то есть не после знакомства с оригиналами, но после того, как принципы построения формы были достаточно разжеваны. Книга Эйнштейна стала своего рода самоучителем примитивизма.

Скульптуры у немецких экспрессионистов получались симметричными, нединамичными, угловатыми и на африканскую пластику совсем не похожими. Как же такие неуклюжие изваяния можно было считать воплощением чего-то живого, дикого и извивающегося? Тут устроители выставки сделали гениальный ход, поставив в финале истории жирный восклицательный знак: рядом с европейской скульптурой повесили фотографии прославившейся во Франции американской танцовщицы Жозефины Бейкер. Жизнь, сок и эротика ее тела было как раз тем, что имели в виду художники. Они вырезали угловатые чушки, а в виду имели извивающуюся темнокожую красавицу.

Автор: Андрей Горохов
Редактор: Ефим Шуман