Детство за колючей проволокой
5 сентября 2014 г.
Первых двух лет своей жизни родившийся в 1948 году немецкий писатель Александр Латоцки (Alexander Latotzky), конечно, не помнит. Он провел их со своей матерью в советских лагерях для интернированных в Восточной Германии, куда женщина попала по ложному обвинению в шпионаже. Его воспоминания начинаются с детдома, где он находился следующие семь лет.
Инициатор создания передвижной выставки "Детство за колючей проволокой", до конца октября открытой в мемориальном комплексе "Заксенхаузен", поговорил с корреспондентом DW о судьбах рожденных в специальных лагерях и тюрьмах в Восточной Германии детей.
Любовь в одиночной камере
С 1945 по 1950 год более 122 тысяч немцев были отправлены в спецлагеря, в качестве которых советские власти в оккупированной после войны Германии использовали бывшие нацистские концентрационные и трудовые лагеря - Бухенвальд, Заксенхаузен, Либерозе, Фюнфайхен... Большинство заключенных считались нацистскими преступниками, коими многие, конечно, и являлись. Но были там и невиновные, как мать Александра Латоцки, приговоренная к 15 годам лишения свободы по обвинению в шпионаже. Позже она, как и три четверти других подавших заявления о реабилитации, была признана жертвой политического преследования.
В лагере 21-летняя Урсула Хофман (Ursula Hofmann) влюбилась в охранника - русского парня такого же возраста, как и она сама. "За нарушение режима ее то и дело сажали в одиночную камеру. И это было лучшее, что могло произойти в тех обстоятельствах. Там мой отец мог ее навещать", - рассказывает ныне 66-летний писатель. Девушка забеременела, но за день до появления ребенка на свет "за связь с немкой" ее возлюбленного отправили в лагерь в СССР - теперь уже в качестве заключенного.
Учета количества детей в специальных лагерях и тюрьмах не велось. О рождении ребенка могли поставить разве что отметку в личном деле матери, иногда даже без указания его имени и пола. Но и это делалось не всегда. Впрочем, известно, например, что на момент расформирования лагеря в Заксенхаузене в 1950 году там находилось 42 ребенка.
У недоедавших, часто больных женщин не хватало молока. Они отдавали малюткам последнюю еду, шили для них одежду и пеленки из вещей умерших заключенных. С конца 1948 года ситуация несколько улучшилась: на детей также стали выделять продукты. Их дневной рацион равнялся половине взрослого. Тем не менее, в таких условиях многие заболевали туберкулезом, тифом, дифтерией. Тех детей, которым все же удавалось выжить, через какое-то время отправляли в гэдээровские детдома, чтобы воспитать в "духе социализма". Официально они числились сиротами.
Время, о котором не хочется вспоминать
Именно с детского дома начинаются воспоминания Александра Латоцки. Ни одного хорошего, по его словам, среди них нет. "Нам постоянно говорили, что мы находимся там, потому что наши родители совершили что-то очень плохое. Из-за этого мы начинали их стыдиться, - делится он. - Скажем, нас не принимали в пионеры. А ведь что могло быть важнее для ребенка в ГДР? Конечно, я злился: моя мама что-то сделала, а я не могу стать пионером!"
Не удивительно, что когда досрочно вышедшая на свободу женщина, наконец, сумела забрать к себе уже девятилетнего сына, она была для него совершенно чужой. Он обращался к матери на "Вы", как и ко всем другим взрослым, а она в ответ только плакала.
Первые дни дома, в Западном Берлине, были для мальчика крайне тяжелыми. "Раньше я спал в помещениях, где было много людей: кто-то кашлял, кто-то сопел. И вдруг я был один в комнате, в полной тишине! Меня постоянно охватывала паника", - вспоминает Александр Латоцки. Кстати, так, полным именем, называть его стали именно тогда. И в лагере, и в детском доме к нему обращались исключительно как к Саше. "Но в тот момент я почему-то решил, что теперь я - другой человек: не Саша, а Александр. Я начал новую жизнь", - рассказывает он.
Ему и его матери это действительно удалось. В отличие от многих, кто так и не сумел найти общий язык с родными после долгой разлуки. "Бывало, что 10-летний ребенок переезжал к матери, а в 13 лет уходил из дома. И они никогда больше не общались", - приводит пример берлинский писатель.
Недосказанная история
Узнал о месте своего рождения мальчик между делом, при оформлении документов. "Мне было 10-11 лет, меня это не слишком интересовало. Годам к 17-ти я начал понимать, что все это значит. Но моя мать была к тому времени очень больна и вскоре умерла. Так что толком на эту тему мы так никогда и не поговорили", - рассказывает Латоцки.
3 октября 1990 года, после падения Берлинской стены, когда многие немцы ехали отмечать воссоединение Германии к Бранденбургским воротам, вместе с женой и детьми мужчина отправился в мемориальный комплекс, созданный на месте бывшего лагеря Заксенхаузен. Именно оттуда Урсулу Хофман вместе с маленьким сыном, а также другими женщинами когда-то отправили в Хоэнек - "самую страшную женскую тюрьму ГДР". Стоя у лагерных стен, Александр Латоцки расплакался от нахлынувших воспоминаний.
С тех пор он начал вплотную заниматься историей своего рождения, помогая и другим людям узнавать детали их непростого прошлого. На данный момент он нашел информацию почти о ста детях со схожей судьбой. "Меня поражает, через что прошли женщины, чтобы произвести нас на свет. Смертность в Заксенхаузене после 1945 года была такой же, как и до этого, когда там был нацистский концлагерь. При этом уже не было газовых камер или чего-то подобного. И если в таких обстоятельствах большинство детей сумело выжить, то лишь благодаря усилиям их матерей. И мы должны помнить об этом", - убежден он.