Лидеры белорусской оппозиции присоединяются к голодовке Александра Козулина

Анатолий Лебедько — первый из маститых лидеров оппозиции, кто включился в голодовку солидарности с Александром Козулиным:

«Я не могу быть спокойным, когда в нашем офисе одна из сотрудниц пресс-службы подключилась к этой голодовке. Я себя ощущаю дискомфортно, — говорит Лебедько. — Как руководитель партии я, может быть, поступаю не совсем правильно — моего участия требует масса иных дел. Но, не дай Бог, что-либо произойдет с человеком, которому гораздо сложнее и труднее, чем мне… И не дай Бог мне потом упрекать себя, что я мог ведь чем-то помочь, а не сделал. Если это поможет Козулину, я готов голодать. Не буду требовать этого от других, это личный выбор, в данном случае — мой выбор, и я не имею права требовать: делай, как я».

Однако именно с призывом «Делай, как я!» от имени Козулина обратился к белорусским политикам 27 дней голодавший в колонии «Витьба» Сергей Скребец. Миссия Скребца, бывшая тайной в течение недели после выхода политика на свободу, обозначилась:

«Я встречался с людьми, которые на сегодняшний день занимаются в Беларуси политикой. Хотя, конечно, назвать это политикой сложно: в оппозиции раздрай, вновь борьба за лидерство, не понятно — какое лидерство. Делятся какие-то несуществующие портфели, опять выясняется, кто главный, — говорит Скребец. — Но тем не менее… На сегодняшний день мне важнее не то, что происходит в оппозиции белорусской, а важнее спасти своего товарища и друга, который в тюрьме умирает, И поэтому мне бы хотелось услышать от оппозиции не только слова поддержки, а и действия. А именно — поддержать голодовку Козулина своей голодовкой».

Обнародует ли Скребец имена политиков, уклонившихся от конкретного ответа, «да» или «нет», на призыв превратить голодовку Козулина в массовую акцию политического протеста, — вопрос риторический. Спрашивать стоит только, когда он это сделает. Аргументация «отказников» для сведущего в белорусской ситуации наблюдателя тоже наверняка известна - голодовки в Беларуси практически никогда не давали заявленного результата; поговорка «на миру и смерть красна» не срабатывает из-за того, что внутри страны о таких протестах нет широкой информации. А уж смерти — политической или физической — бурно порадуется именно критикуемая властная сторона.

Всем понятный жаргон называет предложенное Скребцом «проверкой на вшивость», на языке политическом предложение о поддержке Козулина — провокация. Провокацией, впрочем, многие в рядах оппозиции называли козулинский поход на Окрестина 25 марта этого года. Анатолий Лебедько не согласен с категоричностью такой оценки:

«Я, наверное, не могу быть объективен, потому что я был на Окрестина, — вспоминает Лебедько. — В нашей камере был телефон, и когда шла информация, что десятки тысяч людей, вот это море — неорганизованное, хаотичное — в центре города, и люди не знают, что делать, это было слышать больно. Когда пошла информация, что люди идут к Окрестина, — у нас была эйфория в камере. И мы ждали. Не было надежды, что будет штурм, что нас освободят. Но тогда хотелось быть нам на свободе и быть с теми, кто к нам двигался. Оттуда, из тюрьмы, это виделось как очень мужественный поступок».

Бог дает ношу каждому по силам его, знают люди верующие. Говорят: не требуй от других того, на что способен сам. Величина выбора — ноша — категория из разряда ценностей общечеловеческих. Белорусский политический контекст в этом смысле — только фон, деталь и окраска.

«Самый идеальный вариант — чтобы в день рождения, в субботу, Александр Козулин вышел из голодовки, — говорит Анатолий Лебедько. — Мы в этот день едем к стенам тюрьмы. Не пропустят нас к нему, это понятно, никто иллюзий и не питает. Но быть в этот день близко, рядом, чтобы он ощущал: люди заметили то, что он делает, люди солидарны с ним, с его требованиями, его позицией — это важно».