Предатели тоже плачут, или Из жизни гэдээровского сексота

Добраться до него в географическом смысле также тяжело, как и в психологическом. В уединенной пустоши северо-восточной Германии, регионе под названием Укермарк, пробирается через заснеженную равнину по едва различимой тропинке документалистка Аннекатрин Хендель (Annekatrin Hendel). Цель ее крутого маршрута – дом, в котором ныне живет 75-летний писатель Пауль Гратцик (Paul Gratzik), бывший стукач и диссидент в одном лице.

Почти двадцать лет он под кодовым именем "Петер" доносил на ближних, любимых, друзей и коллег, а потом прозрел, саморазоблачился и сам попал в поле наблюдения со стороны гэдээровских спецслужб. Что заставило его тогда, в конце 1960-х годов, стать одним из так называемых "неформальных сотрудников" Министерства государственной безопасности ГДР, на кого он писал доносы, что именно сообщал кураторам из "штази", почему так долго вел двойную жизнь, почему саморазоблачился и не испытывал ли угрызений совести? Все это очень хотела бы знать автор документального фильма "Предатели родины" (Vaterlandsverräter) Аннекатрин Хендель. Она сама родом из ГДР, страны, исчезнувшей с карты миры, но не из прошлого столь многих людей, и потому не из праздного любопытства, терпеливо, но настойчиво, допрашивает очень сложного человека, жившего в очень сложные времена.

Человек без совести

Еще до того, как по снежной равнине она будет пробираться к дому Пауля Гратцика, на экране будет солнце, лето, водная гладь и в лодке крепкий старик в шляпе, белой рубашке и галстуке, с веслами в руках. Он вспомнит слова матери "Самый страшный враг в стране был и остается доносчик" и прокомментирует это так: "На всю жизнь запомнил. Свербили эти слова в душе. Но у меня были весомые причины делать эту работу".

Незримая для зрителя автор фильма тут же подхватывает нить: "Свербили? Не давали, значит, покоя эти слова твоей матери?" В ответ пауза, весла вдруг замирают на весу, взгляд в сторону, а в голосе возмущение и даже ярость: "Все, хватит! Нет у меня совести и морали тоже нет. По крайней мере, такой, как у вас. Проклятие! Почему я так завожусь?!" Сказал, как отрезал. И вдогонку еще: предупреждал же, что про "штази" ничего говорить не будет. Пусть Аннекатрин выкинет эту бредовую идею из головы. Вечно эти немцы с Запада лезут со своими дурацкими вопросами…

И все же фильм состоялся и Пауль Гратцик – вольно или невольно – раскрылся, как крайне противоречивый и весьма непростой человек, который и сегодня мыслит радикально и нетипично для благополучного представителя западного общества: "Мало мы вам капиталистам нагадили! Говорю я сегодня. Преступники! У бедных людей последнюю корку забирают. Работодатели! А что они дают! А что мы берем? Что мы у них забираем? А ты про совесть… По отношению к ним нет у меня совести!" Пауль Гратцик еще не раз будет взрываться в этом фильме, пророчить давно назревшую революцию, рисовать в словах покушения на коридоры власти, из которых надо сначала вывести в безопасное место "бедную секретаршу". Не злодей же он бесчувственный, в конце концов.

Преданный предатель

Гратцик по-прежнему верит в социалистическую утопию, хотя и сам признает, что выпал из этого мира, как птенец из гнезда. Он живет отшельником, выпивает за зиму бутылку другую домашней настойки и в минуты накатившего одиночества мечтает кому-нибудь позвонить, чтобы поговорить по душам. "И кому же он звонит", - спрашивает режиссер фильма и получает в ответ: "Никому!"

Надо отдать должное Аннекатрин Хендель. Хотя и знает она Гратцика лет уже двадцать, с ним и в фильме на "ты", но нелегко пробиться сквозь толстенный панцирь, в котором забаррикадировался этот человек. И все же она не сдалась и стоически сносила все его резкие перепады настроения. Фильм "Предатель родины" это не только увлекательно рассказанная биография состарившегося сексота, который в отличие от большинства бывших стукачей ГДР произвел в себе, хоть и довольно поздно, переоценку ценностей, осознав, что состоял на службе не у единомышленников, а функционеров-преступников, предавших свой собственный народ. Фильм "Предатель родины" это еще и портрет ГДР под колпаком у "штази", портрет детальный и честный, каких за более 20 лет после падения Берлинской стены еще не было на киноэкране.

Талантливый альфонс

Пауль Гратцик был ребенком на исходе Второй мировой войны, бежал с матерью и многочисленными братьями и сестрами от наступающей Красной Армии, стал подмастерьем, потом рабочим, выиграл конкурс пролетарских писателей и вдруг очутился в эпицентре литературной и театральной жизни Восточного Берлина. В богемные круги Пауля ввела актриса из "Фольксбюне" Штеффи Шпира (Steffie Spira), член компартии с 1929 года. Он был ее любовником. Неравная пара. Он – черноволосый, черноглазый юнец. Она, как он сам говорит, "толстая старая тетка с морщинистым лицом". Но их роман держался долго, до самой ее смерти. Она давала ему деньги, она организовала его театральный дебют, после успеха которого в Берлине самородок из "холопов" был принят на гэдээровский писательский Олимп.

И вот тут на него и обратило внимание "штази". Курировавший его тогда офицер доходчиво и подробно объясняет в фильме, что Гратцика нужно было вербовать, пока его не завербовал противник. Впрочем, Пауль не сопротивлялся. Он-то думал, что это на пользу идее, ради которой вернулись из Праги, из Мексики его новые друзья-литераторы и прочие восточногерманские интеллектуалы. Поэтому без зазрения совести он писал доносы на боготворимого им Хайнера Мюллера (Heiner Müller), писателя, эссеиста, драматурга, крупнейшего после Брехта деятеля немецкого театра, и на страстно обожаемую им Ренату Бискуп (Renate Biskup), оперную певицу из Дрездена. В одном эпизоде в фильме пожилая уже Ренате читает донос на нее за подписью "Петер" и сначала ерничает по поводу отвратительного литературного стиля "ее" доноса, а потом не может поверить, что его автор - ее бывший возлюбленный и известный немецкий писатель.

Один на всех и все на одного

Любопытные подробности вытаскивает из темных углов истории этот фильм. Как встречались на конспиративных квартирах "неформальные сотрудник" и кадровые офицеры "штази", как распивали под шелест магнитофона запрещенный коньячок, и как "до шестой рюмки" старались бывшие друзья Пауля Гратцика не поднимать темы его двойной жизни, о которой он сам же на весь мир и раструбил. 90 процентов писателей и поэтов в ГДР, полагает сегодня бывшая лектор западногерманского издательства Rotbuch Габриэле Дитце (Gabriele Dietze), писали одновременно книги и доносы для "штази". С улыбкой вспоминает она, как по предложению Пауля Гратцика конспиративно встречалась с лириком Сашей Андерсоном (Sascha Anderson) в бассейне в районе Панков, чтобы избежать подслушивания и подглядывания, а много лет спустя прочитала в досье из архивов "штази" все, о чем счел нужным сообщить госбезопасности "неформальный сотрудник" Андерсон о происках "врага".

Не только литературные круги, вся творческая среда ГДР была открытой книгой для Министерства госбезопасности ГДР благодаря донесениям от "неформальных сотрудников". Один из них, по крайней мере, перед камерой производит впечатление человека, оставшегося верным себе, и своим идеалам, и своим прегрешениям. Фильм "Предатель родины" соединяет эти две половинки, из которых состоит Пауль Гратцик, преступника и жертву, в человека, который говорит: "Где лес рубят, там щепки летят!", а потом на одном дыхании: "Предатели тоже плачут".

В конце фильма Пауль Гратцик выходит на берег из лодки и говорит пареньку на берегу, что он "немецкий поэт". А тот ему в ответ: "Но вы же не умерли. Настоящих немецких поэтов уже нет в живых. По крайней мере, тех, что чего-то стоили"…

Автор: Элла Володина
Редактор: Марина Борисова