Российский правозащитник о реакции Путина на убийство Политковской

- Что Вы думаете о вчерашних словах российского президента по поводу убийства Анны Политковской?

- Заявление появилось только на третий день и фактически под давлением немецкой общественности – потому что он понимал, что в Германии отмолчаться уже нельзя. Но произошло это только на третий день. Ясно, что когда происходят события такого общественного звучания, в первый же день президент должен высказаться. И более того: естественно, мы этого ждали. А он, кстати сказать, не случайно молчал. Он не находил теплых и искренних слов. Теперь про то, что он сказал в Германии. Чудовищно. Во многих отношениях. Я хотел, прежде всего, обратить внимание на фразу, что какими бы мотивами убийцы ни пользовались, они наносят урон. Так вот, это слово «мотивами», «намерениями» предполагает, что могли быть и благие намерения, благие мотивы. Потому что именно в таком контексте всегда эта фраза произносится. Это значит, президент предполагает, что могут быть благие намерения убийства. В этом смысле это как бы саморазоблачение. То есть, это по Фрейду.

- Согласны ли Вы с утверждением Путина о том, что деятельность Политковской не оказывала серьезного влияния на политическую жизнь России?

- Это полная ложь. Это никакого отношения к действительности не имеет. Она была известна миллионам жителей страны, потому что ей не давалось возможности публиковаться в таких изданиях, как «Комсомольская правда», которая идет миллионным тиражом, или на федеральных каналах телевидения. Но весь политический класс – подчеркиваю: политический класс! – кто бы там ни был, провластные структуры или депутаты российского парламента, «Единая Россия» или оппоненты власти, все они знали Политковскую, все читали ее публикации, и поэтому ее влияние на политический класс было огромным. И с точки зрения информации она была ньюзмейкером, и с точки зрения формирования общественного мнения. Она показывала пример бескомпромиссной борьбы, я бы так сказал. И многие политические деятели, наверно, думали: если Политковская себе это позволяет, то мы что – трусы, что ли? Мы что – должны молчать? Поэтому влияние было огромное.

- Как Вы оцениваете заявление Путина, что убийство Политковской нанесло бОльший урон российскому государству, чем ее публикации?

- Мы видим, что президент смерть Политковской прежде всего оценивает с точки зрения урона для себя. Это такой эгоцентрический и, может быть, даже… вот кто-то интерпретировал это как «детский» подход: мол, прежде всего, он думает не о скорби, не о сочувствии, а о том, что «мне это очень вредно». Именно с этой точки зрения многие фразы были построены президентом. Поэтому, с одной стороны, он сам себя опровергает, потому что он до этого говорил, что она была невлиятельная, а здесь говорит, что все-таки урон власти наносила. Второй момент. Он через запятую произносит «Россия» и «власть». И здесь проводится некая параллель между Россией и властью, что тоже, по-моему, неправильно, несправедливо. Конечно, Политковская наносила урон власти своими публикациями, но она никогда не наносила урон России. Те справедливые слова, которые она говорила о неправильных действиях власти, были наоборот полезны России, а вот как раз действия власти наносили урон России.