Экхард Кордес: Немецкие компании хотят остаться в России

В четверг, 5 февраля, глава Восточного комитета немецкой экономики Экхард Кордес (Eckhard Cordes) дал в Москве пресс-конференцию, на которой признал, что немецкие бизнесмены, работающие в России, настроены крайне пессимистично. По его словам, две трети предпринимателей, опрошенных комитетом и Германо-российской внешнеторговой палатой, сомневаются в эффективности западных санкций в отношении Москвы. DW расспросила Кордеса о том, как он видит будущее немецкого бизнеса в России.

DW: Вы всегда были противником санкций. Изменилась ли ваша позиция сейчас, когда отношения между Россией и Западом резко ухудшились?

Экхард Кордес: Во-первых, если европейские политики примут решение о дальнейших санкциях против России, мы будем его выполнять. Во-вторых, к экономическим санкциям не присоединились такие экономические гиганты, как Китай, Бразилия, Южная Корея.

Если посмотреть с точки зрения России, у нее по-прежнему остается возможность обойти эти санкции, так как в них участвуют не все страны. Поэтому мы всегда скептически относились к идее, что санкциями можно добиться желаемого эффекта, и продолжаем так думать. И все же, повторяю, экономика будет делать то, что решит политика.

- На пресс-конференции вы сказали, что немецкие фирмы из России уходить не планируют. Какой должна быть их стратегия выживания в условиях кризиса?

- Да, действительно, в данный момент немецкие компании, которые работают в России, планируют оставаться здесь. Речь идет о среднем, а также о крупном бизнесе. Они также будут продолжать инвестировать. Очевидно, немецкий бизнес исходит из того, что, в конечном счете, потенциал, который имеет российский рынок для немецких предприятий, сохранится. К сожалению, он сейчас оказался под угрозой из-за того, что российская экономика развивается очень слабо. Но в долгосрочной перспективе мы продолжаем верить в потенциал России.

- Когда-то у России и Германии была совместная программа "Партнерство во имя модернизации". Возможно, если бы в России серьезнее к ней отнеслись, ситуация была бы не столь удручающей?

- Да, действительно была такая программа. На самом деле, она существует до сих пор - ее никто не отменял. И я думаю, что нынешний экономический кризис вызван, в том числе и тем, что Россия по-прежнему очень сильно зависит от экспорта энергоносителей, а именно нефти и газа. Но президент Путин недавно еще раз сказал, что нужно приложить больше усилий для модернизации российской экономики и инфраструктуры.

- Как влияет на европейскую экономику протекционистские меры, при помощи которых Кремль пытается ограничить европейский импорт в Россию?

- Да, некоторые товары запрещается ввозить в Россию, это российский ответ на западные санкции. Действительно, определенное влияние чувствуется, особенно в том, что касается сельскохозяйственных продуктов. Некоторых экспортеров это затрагивает. Но мы, конечно, надеемся как можно скорее закончить санкционную войну.

- Теперь о зоне свободной торговли от Лиссабона до Владивостока. Почему эта идея вновь возникла именно сейчас?

- Эта идея существует уже много лет. К сожалению, в последние годы она отошла на второй план. Но сегодняшний кризис, возникший между ЕС, США и Россией, сыграл свою роль в том, чтобы вновь возродить эту действительно хорошую идею.

Федеральный канцлер Ангела Меркель (Angela Merkel) и министр экономики Зигмар Габриэль (Sigmar Gabriel) таким образом сигнализируют, что в долгосрочной перспективе нужно добиваться того, чтобы Россия вместе с Евразийским союзом и Евросоюз приблизились друг к другу.

- Не даете ли вы при этом ложную надежду российской элите?

- Конечно, зона свободной торговли от Лиссабона до Владивостока или между ЕС и ЕАЭС - это абстрактное видение, своего рода мечта. Ее конкретное воплощение потребует много времени. Но, как говорят китайцы, даже самый длинный путь начинается с маленького шага.

- Как проходят ваши переговоры с российской политической элитой? Можете ли вы открыто выражать свое мнение?

- Да, конечно, обе стороны открыто выражают свое мнение. За последний год, с тех пор, как начался кризис, мы выработали привычку к открытому общению. И обе стороны постоянно поднимают вопрос, как экономика может повлиять на то, чтобы то, что мы вместе построили за последние 10-15 лет, не было потеряно.