Искусство и провокация в царском дворце

Немецко-французский телеканал Arte показал фильм Ирены Лангеман (Irene Langemann) "Искусство и провокация в царском дворце", посвященный " Манифесте" - биеннале современного искусства в Санкт-Петербурге. Режиссер сопровождала ее куратора Каспера Кенига (Kasper König) во время подготовки к "Манифесте", которая в свете российско-украинского конфликта стала превращаться из художественного в политический проект.

Приключения у Зимнего дворца

Кадеты, курсанты, солдаты, полицейские, охранники, смотрители, - именно они задают определенный тон 55-минутной документальной ленте, основное действие которой разворачивается в стенах Зимнего дворца. Ирена Лангеман умышленно сгущает краски, чередуя сцены их прохода по Дворцовой площади с кадрами из Эрмитажа: по ее мнению, постоянное присутствие различных "блюстителей порядка" на петербуржских улицах не может не бросаться в глаза. Каспера Кенига, впервые увидевшего фильм на предварительном просмотре в Кельне, возмутил подобный режиссерский ход. Полицейским государством Россия ему не показалась, хотя многие российские реалии (в частности, чудовищная бюрократия и ненадежность людей, с которыми ему пришлось работать) повергли куратора выставки в шок.

Правда, шок этот не был долгим: судя по фильму, Кениг довольно быстро стал воспринимать происходящее скорее как приключение. Помахивая зонтиком-тростью, в белой бескозырке с надписью "Санкт-Петербург" он, не спеша, прогуливается по залам Эрмитажа, без устали восхищаясь их красотой и по пути добродушно успокаивая то и дело впадающих в истерику художников.

Крымские палки в колеса искусства

Основной конфликт фильма разворачивается вокруг Крымского кризиса, точнее, его последствий для "Манифесты". В один миг из элитарного мероприятия для эстетов она превратилась в площадку для демонстрации политических убеждений. И если сам Кениг быстро согласился с директором Эрмитажа Михаилом Пиотровским, заявившим, что биеннале - это "территория искусства", где нет места "уличной полемике", то многим художникам пришлось потрудиться, чтобы достичь компромисса с самими собой. Ведь, с одной стороны, вроде бы не комильфо - выставляться в России после того, как она объявила Крым своим. А с другой, участие в экспозиции такого уровня - шанс, который выпадает далеко не всем.

Вот и голландец Эрик ван Лисхаут, проживший шесть месяцев в подвале Эрмитажа с музейными кошками, размышляет о том, как остаться в этой ситуации честным перед собственной совестью. Работая над своим проектом, он общался со служителями, коротавшими в его компании обеденные перерывы. "90 процентов из них поддерживают Путина, еще 10 - старые коммунисты. Они пытались мне объяснить, почему "взятие" Крыма - это хорошо", - рассказывает в фильме художник. Правда, про политику он больше не вспоминает. Зато на грани нервного срыва холерик-голландец ломает собственную инсталляцию в ожидании рабочих, которые не спешат являться на объект.

Перемена сознания

Среди прочих Кениг пригласил участвовать в "Манифесте" Елену Ковылину, буквально год назад блеснувшую своей оригинальной акцией прямо у стен Кремля. Она выстроила цепочку из людей, каждый из которых встал на сделанную специально под его рост табуретку. В итоге головы участников образовали ровную линию, которая стала ироничной метафорой всеобщего равенства по российской версии. На петербургской биеннале художница планировала повторить массовый перформанс. Но звучание его вдруг оказалось совсем иным: теперь критика была направлена на Европу, поддерживающую, по выражению Ковылиной, "фашистскую власть" на Украине.

Этот эпизод сначала насмешил, а затем ужаснул немецких участников премьерного просмотра, не ожидавших, что художница может говорить такие вещи всерьез. Но тем важнее его включение в фильм: сложно представить себе более яркую иллюстрацию невероятной метаморфозы сознания многих россиян.

Этот процесс постановщица фильма видела не только со стороны. Регулярно приезжая в Петербург на съемки, Ирена Лангеман замечала, насколько радикальнее становятся мнения членов ее команды, состоящей из россиян. Поначалу она могла спокойно обсуждать российско-украинский конфликт со своим оператором, затем такие разговоры стали выливаться в эмоциональные споры, а в итоге взрывоопасные дискуссии пришлось и вовсе прекратить, чтобы не сорвать работу.

Впрочем, в какой-то момент политика в картине отходит на задний план. Бесчисленные разрешения, которые нужно было получать у местных чиновников, бесконечные согласования простейших действий и беспричинные задержки в финансировании и реализации проекта стали для "Манифесты", пожалуй, более серьезным испытанием, чем необходимость оправдываться перед журналистами за то, что, несмотря на российскую политику, биеннале в Питере все-таки состоится.